 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Рис. 12.1. Оказание помощи: механизмы, основанные на эгоизме и на альтруизме. Зрелище
чужого несчастья способно вызвать в человеке смешанные чувства — сосредоточенность на
собственном душевном дискомфорте и сочувствие (эмпатию) к тому, кто страдает. Исследователи
согласны с тем, что собственный душевный дискомфорт «запускает» механизм, основанный на
эгоистических мотивах. Но вопрос о том, способна ли эмпатия «запустить» механизм подлинного
альтруизма, остается дискуссионным. (Источник: Batson, Fultz & Schoenrade, 1987)
Душевный дискомфорт, который мы испытываем, наблюдая за страданиями другого человека,
побуждает нас избавиться от него, а сделать это можно, либо пройдя мимо неприятной ситуации
(именно так поступили священник и левит), либо оказав помощь (как самаритянин). Но, по мнению
Бейтсона и его коллег, мы также испытываем эмпатию, особенно если страдает близкий нам человек.
Любящие родители страдают и радуются вместе со своими детьми; тем, кто жестоко обращается с
детьми и вообще склонен к проявлениям жестокости, эмпатия неведома (Miller & Eisenberg, 1988). Мы
также испытываем эмпатию к тем, с кем мы идентифицируем себя. В сентябре 1997 г. английскую
принцессу Диану и ее осиротевших сыновей оплакивали миллионы людей, которые никогда в жизни не
видели ее, но воспринимали ее как близкого человека благодаря сотням газетных статей и 44
передовицам в журнале People; однако те же самые люди остались совершенно равнодушными к судьбе
миллиона безымянных руандийцев, убитых или умерших после 1994 г. в лагерях для беженцев.
Испытывая сострадание, мы не столько думаем о себе, сколько о том, кто страдает. Искренняя
симпатия и сочувствие заставляют нас помогать человеку ради него самого. Это чувство возникает
совершенно естественно. Франс де Ваал описывает немало случаев, когда во время драки одна
мартышка или обезьяна приходила на выручку другой, обнимала ее или выражала свою эмоциональную
поддержку какими-то другими способами. Даже младенцы, которым от роду всего один день, плачут
больше, если слышат плач других детей (Hoffman, 1981). В родильных домах стоит заплакать одному,
как к нему сразу же присоединяется целый хор плачущих голосов. Судя по всему, способность к
сопереживанию — врожденное качество человека.
Нередко реакции на кризисные ситуации становятся результатом совместного действия
душевного дискомфорта и эмпатии. В 1983 г. люди наблюдали по телевидению
за тем, как лесной
пожар уничтожал сотни жилых домов близ Мельбурна (Австралия). Когда позднее Пол Амато
заинтересовался финансовыми и имущественными пожертвованиями, выяснилось, что те, кто был
рассержен или безразличен, оказались менее щедрыми, чем те, кто испытывал либо душевный
дискомфорт (были потрясены настолько, что заболели), либо эмпатию (сострадание к людям,
оставшимся без крова) (Amato, 1986). Великодушие детей тоже зависит от их подверженности
душевному дискомфорту и способности к сопереживанию. Джордж Найт и его коллеги из Университета
штата Аризона нашли, что некоторые дети в возрасте от 6 до 9 лет более других склонны сочувствовать
тем, кто грустит, и тем, кого дразнят (Knight et al., 1994). Эти участливые дети оказались и самыми
щедрыми, когда им — после демонстрации видеозаписи обгоревшей на пожаре девочки —
предоставили возможность пожертвовать пострадавшим от пожара детям часть денег, полученных за
участие в эксперименте.
Чтобы отделить эгоистическое стремление к снижению душевного дискомфорта от
альтруистической эмпатии, группа исследователей во главе с Бейтсоном провела эксперименты, в ходе
которых испытуемые предварительно оказывались в ситуациях, вызывавших у них чувство эмпатии.
Далее исследователи наблюдали за тем, как именно будут действовать возбужденные люди, чтобы
успокоиться: пройдут мимо нуждающегося в помощи или постараются помочь ему. Результаты
подтвердили предположения исследователей: люди, чувство эмпатии которых было предварительно
«разбужено» определенными действиями экспериментаторов, как правило, помогали.
В одном из этих экспериментов испытуемые, студентки Университета штата Канзас, наблюдали
