 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
какое давалось объяснение бомбежкам Югославии в 1999 г.: «Расхожий тезис утверждает,
что США нужно было что-то делать: они не могли просто оставаться безучастными
наблюдателями в то время, как в Косово продолжались злодеяния. Этот аргумент настолько
абсурден, что даже как-то странно его слышать. Предположим, что вы видите, как на улице
совершается преступление, и понимаете, что не можете молча стоять в стороне – поэтому вы
берете автоматическую винтовку и убиваете всех участников данного события: преступника,
жертву, свидетелей. Должны ли мы воспринимать это как разумную и морально
оправданную реакцию?»12.
Те, кто творил хаос в мышлении ради своей “яичницы”, не слушали предупреждений.
А ведь специалисты, исходя из теории хаоса, указывали, что при этом самом “новом
мышлении” будут приниматься наихудшие решения и выбираться наихудшие варианты. Ты
разрушаешь советскую систему, мечтая о шведской модели и цивилизованном западном
инвесторе, а созданный тобой хаос втягивается в гнусные лапы братвы, которая пинком
выбрасывает тебя на помойку. И это разрушение здравого смысла проводилось под знаменем
перехода к высоким интеллектуальным стандартам.
Как потешались над Брежневым за его примитивные рассуждения, а тезис о том, что
“кухарка может управлять государством” вызывал просто хохот. На политической трибуне
прочно утвердились академики – Сахарова сменял Велихов, Велихова Лихачев, и так
бесконечной вереницей. Потом на помощь им пришли кандидаты наук типа Явлинского и
Шахрая.
Эта бригада интеллектуалов выработала небывалый стиль рассуждений. Благодаря
СМИ он был навязан обществу и стал инструментом для разрушения массового сознания,
его шизофренизации . Рассуждения стали настолько бессвязными и внутренне
противоречивыми, что многие поверили, будто жителей крупных городов кто-то облучал
неведомыми “психотропными” лучами. Трудно представить, чтобы когда либо еще в нашей
истории был период такого массового оглупления, такого резкого падения уровня
умственной работы.
Печально было видеть, что это отступление от рациональности, от норм Просвещения,
сопровождалось в среде интеллигенции наступлением пошлости , поразительного
примитивизма в рассуждениях и оценках (теперь иногда с горечью говорят, что русская
интеллигенция наконец-то добилась “права на пошлость”). Американская журналистка
М.Фенелли, которая наблюдала перестройку в СССР, пишет в журнале “Век ХХ и мир”
(1991, ¹ 6): “Побывавший в этой стране десять лет назад не узнает, в первую очередь,
интеллектуалов – то, что казалось духовной глубиной, таящейся под тоталитарным прессом,
вышло на поверхность и превратилось в сумму общих мест, позаимствованных, надо
полагать, их кумирами из прилежного слушания нашей пропаганды (я и не подозревала, что
деятельность мистера Уика во главе ЮСИА была столь эффективна)”.
Важной вспомогательной программой для того, чтобы люди не видели сползания к
глубокому кризису рациональности, было интенсивное внушение мысли, что, в общем-то,
советское общество изначально было лишено культуры – ибо после 1917 г. элитарная
интеллигенция была якобы “изгнана, репрессирована, уничтожена, унижена”. А без нее
никакой культуры быть не может – так, образованщина. Из этого следовало, что жалеть не о
чем, и всякая ломка сознания и культуры лишь во благо. С.С.Аверинцев производит
селекцию образованного слоя: “Нельзя сказать, что среди этой новой получившейся среды,
новосозданной среды научных работников и работников умственного труда совсем не
оказалось людей с задатками интеллигентов. Мы знаем, что оказались. Но… единицы”13.
Академик Д.С.Лихачев поддерживает этот стереотип: “В двадцатые годы, в годы
“диктатуры пролетариата”, роль и значение интеллигенции всячески принижались. В
лучшем случае ее представители могли считаться попутчиками, в худшем – врагами… Год
от года в стране падал уровень культуры. Самые маленькие ставки – у работников
культуры”14.
Умиляет сам диапазон обид – от клейма “враг народа” до низкой ставки оклада15.
