 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
книги и написать к ней предисловие. Он успел сдать рукопись в Политиздат незадолго до
своей смерти в декабре 1988 года. Автор застал лишь начало идеологической кампании по
возвышению Столыпина и его аграрной реформы, но уже тогда смог оценить остроту и
значение возникшей проблемы. В его книге было показано действительное содержание
столыпинских реформ, их подчиненность помещичьим интересам и
административно-принудительный характер их методов. Именно поэтому издание книги
задержалось почти на три года174, причем содержание подверглось грубому издательскому
редактированию, многие тексты, не отвечающие новым идеологическим установкам, были
изъяты. Я вынужден был отказаться от участия в издании настолько искаженной книги
покойного автора. Мое предисловие было издательством отклонено.
Не менее печальной оказалась судьба последней работы Андрея Матвеевича
Анфимова, выдающегося исследователя аграрной истории России, в особенности истории
крестьянства конца XIX – начала XX века, одного из главных представителей “нового
направления”, подвергнутого в 1970-х годах идеологическому осуждению и разгрому. В
1991 году Анфимов закончил работу над книгой о столыпинской аграрной реформе
“Реформа на крови”. Это было очень точное название, поскольку реформа была вызвана
первой русской революцией и проводилась после ее подавления. Издательства потребовали
изменить название книги. Второе название было очень спокойным – “П. А. Столыпин и
российское крестьянство”, но рукопись ни одно издательство не приняло.
После кончины А. М. Анфимова коллегам удалось опубликовать особенно важный
раздел его исследования, “Новые собственники”, посвященный крестьянским хозяйствам,
выделившимся из общины – по данным единственного массового обследования,
проведенного в 1912 году175. Положение, в котором оказались “новые собственники”, не
дает никаких оснований для восторгов по поводу успехов столыпинской аграрной реформы.
Издание книги состоялось в 2002 году176 тиражом всего в 300 экземпляров, что оставляет ее
недоступной широкому читателю.
Идеологическая нетерпимость новоявленных либерал-демократов не удивляет, ведь в
большинстве своем они вышли из партноменклатуры. Поражает другое – их полное
историческое невежество. В случае со столыпинской аграрной реформой это особенно
бросается в глаза…
Между тем перестройка приобретала все более радикальный и неуправляемый
характер… В ноябре 1990 года Верховный Совет РСФСР (расстрелянный Ельциным 3-4
октября 1993 года) практически без обсуждения принял законы “О крестьянском хозяйстве”
и “О земельной реформе”… Комиссия ЦК КПСС по вопросам аграрной реформы
по-прежнему существовала, хотя сколько-нибудь активная ее работа после пресловутой
встречи в августе 1990 года стала невозможной. Никакого обсуждения ельцинских аграрных
законов не получилось”.
Таким образом, приняв миф Столыпина, который создавался жесткими
недобросовестными методами, как свое убеждение , интеллигенция отвернулась от
достоверности . Она здесь грубо нарушила нормы рационального мышления.
Миф о фермерах . Он тесно связан с мифом Столыпина (который, кстати, и сам
поначалу имел идеализированные представления о западных фермерах, но, в отличие от
либералов, к концу жизни сумел их преодолеть).
С начала перестройки утверждение о преимуществах семейного фермерского хозяйства
по сравнению с советскими крупными сельскохозяйственными предприятиями внушалось
уже средствами идеологической машины КПСС. А.Н.Яковлев вспоминает, как он был
подготовлен к радикальной антиколхозной позиции: “В Канаде, например, я по-настоящему
узнал, что такое фермерская система. Мне стало ясно, что фермер работает больше и лучше,
чем наш колхозник”177.
Можно еще понять, что, будучи воспитан на политэкономических догмах, советский
посол в Канаде определил, что “фермер работает лучше, чем наш колхозник”, по показателю
прибыльности (или товарной массе). Но как ему могло стать ясно, что фермер работает
