 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
металлический фонд в виде изделий (металлоинвестиции), применяют термин видимое (или
кажущееся ) потребление (apparent consumption ).
Чтобы сравнить действительное потребление стали в СССР и США, авторы должны
были бы сообщить величину металлического фонда СССР и США – количество стали,
«работающей» в зданиях, сооружениях, машинах двух стран. Сказать об СССР, что «мы
потребляли стали вдвое больше, чем США » – выглядит как иррациональное утверждение, за
которым можно было бы разглядеть открытую и циничную ложь, а в устах экономистов
довольно высокого статуса и должностной подлог.
Трудно объяснить такое смешение понятий ошибкой или неряшливостью – в
экономической науке уже с середины XIX века четко различались понятия «потока
»
ресурсов и «фонда
» или «запаса» ресурсов (stock ). Их ввел У.С.Джевонс в книге
«Угольный вопрос» (1865), в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в
Великобритании до конца ХIХ века. Очевидно, даже в рамках простого здравого смысла, что
годовое производство стали – это прирост запаса, часть «потока», а «потребляем» мы весь
действующий в хозяйстве металл. Точно так же, как живем мы в домах, построенных за
многие десятилетия, а не только за последний год. Может ли экономист не различать две
категории – жилищный фонд в 1990 г. и ввод в действие жилья в 1990 г. ?
Следующий трюк манипуляции – соединение стали, цемента и «изделий из них». При
чем здесь цемент? Почему его надо подверстывать к стали? В каком смысле мы потребляем
цемента вдвое больше, чем США, а производим «изделий из цемента» вдвое меньше?
Кажется очевидным, что потребление цемента только и может пониматься как
изготовление изделий из цемента , ни для чего иного цемент употребляться не может. Даже
раствор, который используется при кладке кирпича, есть «изделие из цемента». Во что
превращались в СССР 3 тонны цемента из четырех, как не в «изделия из цемента»? Что за
чушь все эти утверждения, которыми заполнена книга?
И ведь все эти цифры просто высосаны из пальца – СССР в «застойные времена», о
которых идет речь, по выпуску сборных железобетонных изделий опережал США в полтора
раза и лишь немного отставал по монолитному бетону. Ведь именно в «застойные времена»
были произведены самые массивные «изделия из цемента» – плотины ГЭС, без которых
сейчас полстраны уже сидело бы с лучиной и без телевизора. Цемент эти профессора сюда
приплели просто чтобы сбить читателя с толку, лишить его возможности самому прикинуть
в уме.
Обратим теперь внимание на меру, которую они ввели в свое утверждение: «мы
производим и потребляем стали в 1,5-2 раза больше, чем США ». Число оказывает на
читателя магическое воздействие. Оно подавляет своей объективностью и
беспристрастностью. В 1,5-2 раза больше! Боже мой! Но давайте все же встряхнемся,
сбросим с себя очарование цифрой и вникнем.
Бросается в глаза странно широкий диапазон количественного показателя. Почему
такой разброс – верхний предел на треть больше нижнего? Что-что, а статистика
производства и потребления стали ведется в мало-мальски цивилизованных странах более
века, а регулярно проводившаяся в СССР инвентаризация металлического фонда даже
удивляет своей дотошностью. Все строчки в переписи даются с точностью до сотых долей
процента, и это реальная точность. В США учет этих показателей ведут несколько
независимых друг от друга организаций, да к тому же за металлическим фондом США
тщательно следят их партнеры и конкуренты, например, Японская федерация черной
металлургии. Изучение металлического фонда промышленных держав – одна из главных
задач экономической разведки. Почему же у Н.П.Шмелева такая неопределенность? Только
потому, что определенная мера заставляет использовать определенные понятия, а в этом
случае вся манипулятивная конструкция сразу обрушилась бы.
Уберем из утверждения Н.П.Шмелева нюансы и напишем суть: «В СССР производили
стали вдвое больше, чем в США, а стальных изделий производили вдвое меньше, чем в
США». Вывод: советская промышленность была черной дырой , в которой пропадала сталь,
