 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
политики с целой ратью своих экономистов и гуманитариев. А какого рода эти страдания,
какова их интенсивность? Социолог их прекрасно знает, они регулярно изучаются
Всемирной организацией труда, сводка печатается ежегодно. В США, например, рост
безработицы на один процент ведет к увеличению числа убийств на 5,7%, самоубийств на
4,1%, заключенных на 4%, пациентов психиатрических больниц на 3,5% (эти данные он сам
бесстрастно приводит в своей статье).
Иногда сама элитарная риторика приобретала характер гротеска – образованные люди
действительно впадали в социальный расизм и всерьез считали, что человеческое общество
делится на “высших” и “низших” (академик Н.Амосов писал “сильные” и “слабые”). О
большинстве граждан СССР, а потом РФ, о трудящихся
говорили “люмпены”,
“социальные иждивенцы”.
Почитаем, как “Известия” описывают жертв убийства молодой пары, юноши и
девушки, в 2002 году: “Ненависть низших по отношению к высшим трансформировалась.
Теперь эта злость, выливающаяся в зверства, живет и в поколении 19-летних… Жертвы
этого преступления принадлежали к очень влиятельным семьям. Александр Панаков был
внуком председателя совета директоров нефтяной компании ЛУКойл…
Они познакомились в Макдоналдсе. Она собиралась выйти замуж за Сашу и поехать с
ним в Гарвард или в Когалым, как он сам решит. Еще ей очень хотелось, чтобы Саша открыл
ей небольшой ресторанчик, которым бы она занималась в свое удовольствие… У Саши было
классное хобби: дорогие машины. Зимой он ездил на внедорожнике “Лексус”, летом – на
спортивной Альфа-Ромео… “Лексус” – дорогая машина. Новый стоит около 60 тысяч
долларов… Дед убитого Валерий Исаакович Грайфер кроме председательства в совете
директоров “ЛУКойла” является генеральным директором Российской инновационной
топливно-энергетической компании РИТЭК… Они – типичная “золотая молодежь”,
фактически мир им уже почти принадлежал… После этого убийства стало ясно, что
российский истеблишмент не в состоянии защитить самое дорогое, что у него есть – своих
детей”.
Итак, перед нами портрет тех, кого мы должны считать хозяевами жизни (“мир им уже
почти принадлежал”). Они, студенты, ездили на машинах, цена которых равна зарплате
профессора за 60 лет – и вызывали тем самым зависть “подростков, выросших в Солнцево”,
которых новые хозяева жизни духовно опустошили и сделали алкоголиками и наркоманами,
напичкав к тому же их головы мечтой о долларах и иномарках. И эти два полюса молодежи,
сформированные реформой, столкнулись на узенькой дорожке – и совершилось убийство
ради внедорожника “Лексуса”.
Но эта драма трактуется образом, несовместимым ни с рациональностью, ни с этикой –
как столкновение высшей и низшей расы: “Ненависть низших по отношению к высшим
трансформировалась. Теперь эта злость, выливающаяся в зверства, живет и в поколении
19-летних…”437. Вчитайтесь только в этот вывод. “Ненависть низших по отношению к
высшим”!
Здесь у идеологов “новых русских” сквозит небывалая для России идея правопорядка
кастового общества – эта трагедия трактуется как убийство “низшими” представителей
высшей касты. И даже требуемой казни убийц придается характер мести : “Убиение двух
юных влюбленных не может быть не отмщенным ”.
Все мы воспитаны в культуре, которая исключает месть как движущий мотив права.
Наказание, отмеренное согласно вине, служит трагическим актом власти, предотвращающим
новые преступления. В той постановке проблемы смертной казни, которая выводится из
убийства юной пары, видна тяга к архаизации права – к отказу от права и современного, и
традиционного христианского. Тяга к введению норм права языческого, кастового. И это, в
отличие от советского права, несущего в себе груз традиций, и от права царской России,
означало бы торжество тирании . Языческой тирании касты (или расы) богатых .
Отношение к большинству общества как низшим (“совкам”) неминуемо ведет и к
отходу от тех этических норм Просвещения, которые ранее служили “полицией нравов
