 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
начальства), что “на поверку” (!) советский строй оказался тем-то и тем-то. А раньше, до
указания начальства, они этого не замечали? Это значит, что их “наука” не располагала
средствами для познания реальных общественных процессов. Потому-то их статья, полная
самой примитивной ругани в адрес “авторитарно-бюрократической системы”, не содержит
ни одной мало-мальски определенной мысли. Поражает убожество и полное
интеллектуальное бесплодие этих законодателей “общественной мысли”.
Они сами, похоже, чувствуют это и, как водится, сваливают вину на внешние
обстоятельства: “Скованность мысли, догматизм, внутренняя цензура снижали творческий
потенциал талантливых ученых и были одновременно питательной средой для выдвижения
серости и посредственности”.
Под талантливыми учеными они явно подразумевают себя и себе подобных. Но дело не
в личностях, а именно в неплодотворной структуре рассуждений, построение которой лишь
завершили Келле, Ковальзон и компания. Ибо вне этой структуры великолепные
обществоведческие труды создавали даже в концлагере философ А. Ф. Лосев и этнолог Л. Н.
Гумилев, а в ссылке культуролог М. М. Бахтин. “Скованность мысли” Брежнев предписать
никому не мог, он мог лишь дать дорогу наверх таким, как Ковальзон.
Какие же новые установки дают Келле и Ковальзон в 1990 г., когда наступила
долгожданная свобода от догматизма? Это очень показательно. Они, как и раньше, служат
“системе”, теперь уже антисоветской. А система эта, готовясь к приватизации и присвоению
народного достояния, нуждается в отключении у граждан здравого смысла
. Ибо здравый
смысл, при отсутствии плодотворной теории и при массовом переходе интеллигенции на
сторону антисоветской номенклатуры, является единственной интеллектуальной основой для
того, чтобы массы трудящихся могли выработать свою позицию в быстро меняющейся
обстановке.
Конечно, здравый смысл консервативен и не позволяет выйти на уровень наилучших
решений. Но здравый смысл – последняя опора людей, ибо он предостерегает от принятия
наихудших решений. А именно согласия на поддержку решений, наихудших с точки зрения
интересов трудящихся, требовалось добиться реформаторам. Тонко чуя потребности власть
имущих, в своей установочной статье бывшие смотрители истмата прямо и бесхитростно
атакуют здравый смысл как форму мышления.
Они пишут: “Поверхностные, основанные на здравом смысле высказывания обладают
немалой притягательной силой, ибо создают видимость соответствия непосредственной
действительности, реальным интересам сегодняшней практики. Научные же истины всегда
парадоксальны, если к ним подходить с меркой повседневного опыта. Особенно опасны так
называемые “рациональные доводы”, исходящие из такого опыта, скажем, попытки
обосновать хозяйственное использование Байкала, поворот на юг северных рек,
строительство огромных ирригационных систем и т.п.”.
Итак, отключив сначала у людей здравый смысл в массированной, тоталитарной
кампании против строительства крупных систем орошения, бывшие “марксисты”, опираясь
на созданные идеологической машиной иррациональные стереотипы, начинают в принципе
отвергать рациональные доводы, исходящие из повседневного опыта. Вдумайтесь только в
эти слова! Плевать нам, конечно, на интеллектуальную низость таких выкрутасов. Главное в
том, что эти и им подобные люди продолжают обучать студентов и контролировать главные
научные журналы.
Вспоминая сегодня все то, что пришлось слышать и читать за последние пятнадцать
лет у наших новых идеологов, я утверждаю, что они сознательно и злонамеренно подорвали
существовавшую в России и СССР культуру рассуждений, грубо нарушали
интеллектуальные нормы политических дебатов и привели к тяжелой деградации
общественной мысли. Главной жертвой этой культурной диверсии стала интеллигенция,
которая вправе предъявить режиму соответствующий счет. Но и сама она, будучи
проводником навязанных ей интеллектуально ущербных утверждений в общественное
сознание, несет перед обществом свою долю вины.
