 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Все это делается не без некоторой похотливости, так как совершенно бессознательно
основной точкой зрения остается та ценность, которую мужчина придает тому или иному
физическому преимуществу женщины. Мужчина абсолютно не интересуется наготой
другого мужчины, женщина же мысленно раздевает всякую другую женщину и, таким
образом, она доказывает всеобщее межиндивидуальное бесстыдство своем пола. Мужчине
не приятно и противно знать половую жизнь другого мужчины. Женщина же создает себе в
мыслях общую картину половой жизни другой женщины немедленно после первого
знакомства с ней, она даже оценивает другую женщину исключительно с этой точки зрения в
ее «жизни».
Я еще вернусь к более глубокому разбору этой темы. Здесь изложение впервые
сталкивается с тем моментом, о котором я говорил во второй главе этой части труда.
Необходимо прежде всего сознавать то, чего мы стыдимся, только тогда мы и можем
ощущать чувство стыда. Но для сознательности, как для чувства стыда, необходим прежде
всем какой-нибудь дифференцирующий момент. Женщина, которая только сексуальна,
может казаться асексуальной, так как она – сама сексуальность. У нее половая
индивидуальность не выступает ни физически, ни психически, ни пространственно, ни во
времени с такой отчетливостью, как у мужчины. Женщина, бесстыдная по природе своей,
может произвести впечатление стыдливости, так как у нее нет стыда, который можно было
бы оскорбить. Таким образом оказывается, что женщина или никогда не бывает голой, или
пребывает в вечной наготе. Она никогда не может быть голой, так как не в состоянии придти
к мысли об истинной наготе. Она всегда остается голой, так как в ней отсутствует то, что
могло бы привести ее к сознанию своей (объективной) наготы и послужить импульсом к ее
прикрытию. Что можно быть голым и в одежде – истина, недоступная только тупому уму, но
плох тот психолог, на которого одежда так убедительно действует, что он отказывается
говорить о наготе. Женщина объективно всегда нага, даже в кринолине и корсете.
Это находится в неразрывной связи с тем значением, которое имеет для женщины
слово «я». Когда спрашивают женщину, что она разумеет под своим «я», то она не может
себе представить ничего иного, кроме своего тела. Внешность – это «я» женщин. «Рисунок
человеческого я» набросанный Махом в его «Предварительных антиметафизических
замечаниях», дает нам истинную характеристику «я» совершенной женщины. Если Э. Краузе
говорит, что самосозерцание «я» вполне выполнимо то это вовсе не так смешно, как думает
Мах, а за ним многие другие, которым в произведениях Маха понравилась именно эта
«шутливая иллюстрация философского „Много шума из ничего“.
Женское «я» является основанием ее специфического тщеславия. Мужское тщеславие
есть проявление воли к ценности. Объективная форма его выражения, его чувствительность,
заключается в потребности устранить всякое сомнение со стороны других людей в
достижимости этой ценности. Личность – это то, что дает мужчине ценность и
вневременность. Эта высшая ценность, которую нельзя отождествить с ценой, так как она, по
выражению Канта, «не может быть замещена никаким эквивалентом», «она выше всякой
цены, а потому совершенно устраняет возможность эквивалента» – эта ценность есть
достоинство мужчины. Женщины, вопреки мнению Шиллера, не обладают никаким
достоинством. Этот пробел старались заполнить изобретением слова дама. Их тщеславие
естественно направится к высшей женской ценности, т. е. к сохранению, усилению и
признанию их телесной красоты. Тщеславие Ж, таким образом, представляет собою с одной
стороны известное расположение к своему собственному телу, расположение, присущее
только ей, чуждое даже самому красивому (мужественному) мужчине. Это своего рода
радость, которая проявляется даже у самой некрасивой девушки, когда она любуется собою в
зеркале, трогает себя или испытывает какие-либо ощущения отдельных органов своего тела.
Но тут же с яркой силой и возбуждающим предчувствием вспыхивает в ее голове мысль о
мужчине, которому когда-нибудь будут принадлежать все эти прелести. Все это еще раз
доказывает, что женщина может находиться одна, но она никогда не может быть одинокой.
С другой стороны, женское тщеславие выражается в потребности, чтобы тело женщины
