 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
агрессии. Как мы отмечали в главе 1, отношение к фрустрации как к одной из предпосылок агрессии
является следствием приверженности теории «фрустрация—агрессия» (Dollard, Doob, Miller, Mowrer &
Sears, 1939), которая в своем чистом виде предполагает, что фрустрация всегда приводит к какой-то форме
агрессии, а агрессия всегда есть результат фрустрации.
Мы уже говорили о том, что эта гипотеза считается чересчур обобщенной. Фрустрация не всегда приводит
к агрессии, а последняя часто вызывается какими-то иными факторами, часть из которых мы рассмотрим
ниже. Итак, оба данных предположения в настоящее время не встречают широкой поддержки среди
исследователей. Тем не менее отказ от этих довольно полярных утверждений никоим образом не означает
отказа от реального взгляда на проблему — предположения, что фрустрация есть просто одна из важных
детерминант агрессии и иногда способствует этому типу поведения.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ТОГО, ЧТО ФРУСТРАЦИЯ СПОСОБСТВУЕТ АГРЕССИИ
Тезис о том, что фрустрация усиливает агрессивность, до такой степени утвердился в нашем
интеллектуальном наследии, что сделался само собой разумеющимся, и на него часто ссылаются в масс-
медиа как на бесспорно установленный факт. Соответственно, было бы вполне естественно, если бы столь
распространенное мнение имело убедительные эмпирические подтверждения. На первый взгляд,
127
так оно и есть: большое количество экспериментов, проведенных в течение нескольких десятилетий на
разнообразных выборках и с помощью всевозможных методик, свидетельствуют, что фрустрация
действительно является важной предпосылкой агрессии. В этих исследованиях испытуемые, у которых
вызывали ту или иную форму фрустрации, зачастую демонстрировали повышенную агрессивность по
отношению к источнику фрустрации, а иногда и к другим людям (Вегkowitz, 1962, 1969, 1988). Но, к
несчастью, и в этой гипотезе не обошлось без ложки дегтя.
Как отмечено Бассом (Buss, 1966b), Тейлором и Пизано (Taylor & Pisano, 1971) и другими, при тщательном
анализе методик, используемых экспериментаторами (особенно в исследованиях, проводившихся много лет
назад), возникает ряд важных вопросов. В частности, нередко бывало так, что фрустрации сопутствовали
другие факторы или обстоятельства, которые тоже могли повлиять на поведение испытуемых. Рассмотрим,
например, хорошо известный эксперимент, проведенный Маликом и Мак-Кэндлесом (Mallick &
McCandless, 1966). В этом эксперименте детям из первой группы (вариант с фрустрацией) незнакомый
ребенок (на самом деле он помогал экспериментатору) не давал закончить серию простых заданий и
получить за это денежное вознаграждение; детям из второй группы (вариант без фрустрации) он не мешал.
Получив позднее возможность выплеснуть злость на этого ребенка, дети, которым он мешал, действительно
были более агрессивны, чем те, кто имел возможность закончить работу. Кажется, что полученные данные
явно свидетельствуют о возрастании агрессивности из-за фрустрации. Но, к несчастью, интерпретацию,
казалось бы, очевидных результатов затрудняет одно существенное обстоятельство: когда юный ассистент
экспериментатора мешал испытуемым, он отпускал в их адрес ряд саркастических замечаний, которые
вполне могли вызвать ярость. Итак, необходимо определить, что послужило причиной более высокого
уровня агрессивности испытуемых из первой группы — то, что им мешали, едкие замечания или же оба
этих фактора?
К сожалению, такое смешение фрустрации с другими возможными предпосылками агрессии нередко
встречалось в самых первых экспериментах, исследующих воздействие этого фактора (Bandura, 1973; Buss,
1961,1963). В результате эмпирические данные, которые должны были доказать утверждение, что
фрустрация является важной предпосылкой агрессии, оказались далеко не такими впечатляющими, как
представлялось на первый взгляд. Тем не менее, даже исключив все исследования, уязвимые для подобной
