 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
территорию, что и материя, и жизнь оказались внутри нее. Истина в том, что материя новейшей физики
не есть материя Ньютона. Но она также очень далека от антропоморфических представлений
виталистов. Случайность в квантовой теории – не то, что нравственная свобода у блаженного
Августина, и Тиха – столь же неумолимая владычица, как Ананка
.
Идеи каждой эпохи отражаются в ее технике. Инженерами древности были землемеры, астрономы и
мореплаватели; инженерами XVII и начала XVIII столетия – часовщики и шлифовальщики линз. Как и в
древности, ремесленники создавали свои инструменты по образу небесных светил. Ведь часы не что
иное, как карманный планетарий, движущийся в силу необходимости, подобно небесным сферам, а
если в часах играет некоторую роль трение и рассеяние энергии, то это явления нужно устранить, чтобы
движение стрелок было по возможности периодическим и правильным. Основным практическим
результатом этой техники, основанной на идеях Гюйгенса и Ньютона, была эпоха мореплавания, когда
впервые стало возможно вычислять долготы с приемлемой точностью, и торговля с заокеанскими
странами, бывшая чем-то случайным и рискованным, превратилась в правильно поставленное
предприятие. Это была техника коммерсантов.
Купца сменил фабрикант, а место хронометра заняла паровая машина. От машины Ньюкомена почти до
настоящего времени основной областью техники было исследование первичных двигателей. Тепло
было превращено в полезную энергию вращения и поступательного движения, а физика Ньютона была
дополнена физикой Румфорда, Карно и Джоуля. Появилась термодинамика – наука, в которой время, по
существу, необратимо; и хотя на первых шагах эта наука, по-видимому, представляла собой область
мышления, почти не имевшую точек соприкосновения с ньютоновой [c.92] динамикой, однако теория
сохранения энергии и последующее статистическое истолкование принципа Карно, или второго закона
термодинамики, или принципа вырождения энергии, – этого принципа, на основании которого
максимальный коэффициент полезного действия, достижимый для паровой машины, зависит от
рабочих температур котла и конденсатора, – все эти открытия привели к слиянию термодинамики и
ньютоновой динамики в одну науку, взятую соответственно в ее статистическом и нестатнстическом
аспектах.
Если XVII столетие и начало XVIII столетия – века часов, а конец XVIII и все XIX столетие – века
паровых машин, то настоящее время есть век связи и управления. В электротехнике существует
разделение на области, называемые в Германии техникой сильных токов и техникой слабых токов, а в
США и Англии – энергетикой и техникой связи. Это и есть та граница, которая отделяет прошедший
век от того, в котором мы сейчас живем. В действительности техника связи может иметь дело с токами
любой силы и с двигателями большой мощности, способными вращать орудийные башни; от
энергетики ее отличает то, что ее в основном интересует не экономия энергии, а точное
воспроизведение сигнала. Этим сигналом может быть удар ключа, воспроизводимый ударом приемного
механизма в телеграфном аппарате на другом конце линии, или звук, передаваемый и принимаемый
через телефонный аппарат, или поворот штурвала, принимаемый в виде углового положения руля.
Техника связи началась с Гаусса, Уитстона и первых телеграфистов. Она получила первую достаточно
научную трактовку у лорда Кельвина, после повреждения первого трансатлантического кабеля в
середине прошлого столетия. С 80-х годов, по-видимому, больше всего сделал для приведения ее в
современный вид Хевисайд. Изобретение и использование радиолокации во II мировой войне, наряду с
требованиями управления зенитным артиллерийским огнем, привлекло в эту область большое число
квалифицированных математиков и физиков. Чудеса автоматической вычислительной машины
принадлежат к тому же кругу идей – идей, которые, бесспорно, никогда еще не разрабатывались так
интересно, как сейчас.
На всех ступенях развития техники со времени [c.93] Дедала и Герона Александрийского людей
интересовала возможность создания машин, подражающих живому организму. Это стремление к
созданию и изучению автоматов всегда выражалось на языке существовавшей в данное время техники.
В дни магии мы встречаем причудливое и зловещее представление о Големе – глиняной фигуре, в
которую раввин из Праги вдохнул жизнь кощунством против Неизрекаемого Имени Божия
. Во
времена Ньютона автомат принимает вид часового музыкального ящика с фигурками на крышке,
совершающими чопорные пируэты. В XIX столетии автомат – это прославленный тепловой двигатель,
сжигающий горючее подобно тому, как человеческие мышцы сжигают гликоген. Наконец,
