 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
«должен», оно заменяется «хочу». Фраза «я должен так сделать» снимает ответственность за поступок,
так как человек совершает что-либо под давлением долга; а фраза «я хочу так сделать» возвращает
человека к свободному выбору. Это не гедонистическая вседозволенность, а шаг в направлении
ответственности. Нельзя понимать гештальт-терапевтическое «хочу» как призыв к реализации любого
возникающего желания, в данном случае затрагивается совсем другая проблематика. В гештальт-
терапии под словом «хочу» понимается осознание действия как принадлежащего, аутентичного
индивиду, не индуцированного извне, в противоположность понятию «должен», обозначающему
действие вынужденное, неаутентичное, связанное с внешними обстоятельствами.
Основную задачу психологии и психотерапии Перлз видел не в том, чтобы объяснить,
почему
возникла та или иная проблема, а в том, чтобы ответить на вопрос, как она переживается, какое влияние
оказывает и т. п. Для ощущения полноты жизни человеку необходимо осознавание (не «осознание» как
понимание, а «осознавание» как переживание, чувствование) настоящего во всех его измерениях.
Подобную идею можно встретить у А. Минделла, который выделил первичный и вторичный процессы.
Первичный процесс — это разговор, вербальное предъявление проблемы, чисто рациональное, знаемое,
определенная интеллектуальная конструкция, представляющая проблему; вторичный процесс — это
процесс, который сопровождает первичный и наличие которого вовсе не осознается человеком
(клиентом). Например, человек, рассказывая о своей проблеме, меняет голос, позу, осанку, что-то
делает руками (щиплет одной рукой другую, поглаживает палец одной руки ладонью другой, теребит
обручальное кольцо и т. п.), покашливает, заметны вегетативные реакции (бледнеет, краснеет, потеет,
кашляет и т. п.), испытывает телесный дискомфорт, боли и напряжение в теле. Главное, что клиент не
только не связывает большую часть этих проявлений с проблемой, но и вообще не осознает их наличие.
Вместе с тем такие вторичные проявления могут многое рассказать клиенту о его собственной проблеме
— при условии, что он отважится на достаточно рискованное «путешествие в глубь себя». В этих
вторичных проявлениях гораздо больше правды и подлинности, чем в словесных конструкциях, часто
являющихся результатом защитных процессов. Человек строит мифологию о себе и своей жизни и
верит в нее. На сеансах психотерапии клиенты нередко предъявляют мифы, которые достаточно удобны
и привычны, от которых они не намерены отказываться. Именно поэтому в процессе психотерапии
важнейшим фактором изменения является готовность клиента взять ответственность на себя.
Терапевтические сессии в гештальт-терапии отличаются эмоциональностью. Терапевт поощряет
свободные выражения клиентом заблокированных чувств, причем как положительных, так и
отрицательных. Вместе с тем этот вид психотерапии не может быть сведен к необходимости вызывать
экстремальные эмоциональные переживания. Известный гештальт-терапевт Роберт Резник в одном из
своих интервью (Резник, с. 11) сказал, что «гештальт-терапия без осознания, ассимиляции и интеграции,
состоящая только из отреагирования эмоций, является "жаром без света", бесполезной тратой времени».
Таким образом, к расширению осознавания себя и окружающего мира «здесь и сейчас» приводят
не вербальные конструкции, не выяснение инфантильных проблем и травм, а путешествие «в глубь
себя», в глубину своих чувств, переживаний, ощущений тела, внутренних образов. Это путешествие не
тождественно созерцанию и медитации, а предполагает активные действия клиента, в том числе
экспериментирование с собой и со своей жизнью. Понятие «здесь и сейчас» означает, что акцепт в
терапии делается не на прошлом, как в классическом психоанализе, не на будущем, как в
индивидуальной психологии А. Адлера, а на настоящем, на актуальном процессе. Но в то же время этот
процесс включает в себя и прошлое, и будущее.
Теория терапии
Теоретическими истоками гештальт-терапевтического направления считаются психоанализ,
экзистенциальная философия, гештальт-психология и дзэн-буддизм. При этом необходимо отметить,
что строгой философской гештальт-терапевтической концепции просто не существует. Сам Перлз
относился к философии и научным теориям очень скептически. Основатель гештальт-терапии не имел
классического гуманитарного образования, а его увлечения, в том числе и буддизмом, были недолгими
и не слишком глубокими. Сталкиваясь с необходимостью признания и следования авторитетам, Перлз
быстро охладевал к изучаемому направлению. Так, у мастера дзэн-буддизма он учился около двух
месяцев, и одним из разочарований в буддизме стала необходимость «взывать и кланяться перед
статуей Будды», что Перлз расценил как материализацию божества. Неудивительно, ведь, пожалуй,
основной проблемой, разрешаемой в гештальт-терапии, является потеря личностью индивидуальности,
