 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
дело и с магической силой, с Божией силой у первобытного человека, тогда как понимание присущее
более высоким ступеням культуры, отчетливо отделяет Бога от человека и, наконец, возносит Бога на
чисто-идейную высоту. Однако душа никогда не теряет своего серединного положения. Поэтому к ней
следует относиться как к функции, посредничающей между сознательным субъектом и недоступными
субъекту глубинами бессознательного. Действующая из этих глубин детерминирующая сила (Бог)
отображается душой, то есть душа создает символы, образы, и сама есть лишь образ. В этих образах она
передает силы бессознательного сознанию. Таким образом, она является сосудом и проводником,
органом для восприятия бессознательных содержаний. То, что она воспринимает, суть символы.
Символы же суть оформленные энергии, силы, то есть детерминирующие идеи, имеющие столь же
большую духовную, сколь и аффективную ценность. Если, как говорит Экхарт, душа находится в Боге, то
она еще не блаженна, то есть когда эта функция восприятия бывает совершенно затоплена силой, то
такое состояние не является счастливым. Если же наоборот, Бог находится в душе, то есть если душа,
восприятие, ухватывает бессознательное и превращает себя в его образ и символ, то такое состояние
является блаженным. Заметим: счастливое состояние есть состояние творческое.
4. Так слагается у Мейстера Экхарта это превосходное слово: «Когда меня спрашивают: для чего
мы молимся, для чего постимся, для чего творим мы все добрые дела, для чего мы крещены, для чего Бог
стал человеком? — я отвечаю: для того, чтобы Бог родился в душе, а душа, со своей стороны, в Боге. Для
того написано все Писание. Для того Бог создал весь мир: чтобы Бог родился в душе, а душа, со своей
стороны, в Боге. Сокровеннейшая природа каждого зерна имеет в виду пшеницу, каждый металл —
золото, каждое порождение — человека».
Здесь Экхарт ясно высказывает, что Бог находится в несомненной зависимости от души и вместе
с тем что душа есть место рождения Бога. Это последнее утверждение нетрудно понять после всех
изложенных нами соображений. Функция восприятия (душа) ухватывает содержания бессознательного
и, в качестве творческой функции, порождает эту силу в символической форме. [По Экхарту, душа есть
настолько же понимающее, насколько и понимаемое начало.] То, что душа порождает, суть,
психологически говоря, образы, о которых рационалистическая предпосылка утверждает, будто они
лишены ценности. Такие образы лишены ценности лишь в том смысле, что они не могут быть
непосредственно с успехом использованы в объективном мире. Ближайшей возможностью их
применения является искусство, поскольку данный субъект обладает способностью художественного
выражения [Примерами подобных способов выражения может служить творчество А. Гофмана, Г.
Майринка, Э. Барлаха, Шиллера, И. Гете, Р. Вагнера.]; вторую возможность применения дает
философская спекуляция [Ницше в «Заратустре»]; третью возможность — квазирелигиозная спекуляция,
ведущая к ереси и сектантству; четвертая возможность состоит в растрате заложенных в образах сил на
распутство во всех его формах. Обе последние возможности особенно ярко выявили в энкратическом
(воздерживающемся, аскетическом) и в антитактическом (анархистическом) направлении гностики.
Но осознание образов имеет еще и косвенно некоторую ценность для приспособления к
действительности, поскольку оно освобождает наше отношение к окружающему нас реальному миру от
фанатической примеси. Однако главную ценность эти образы имеют для субъективного счастья и
благополучия независимо от благоприятствования и неблагоприятствования внешних условий.
Приспособленность есть, конечно, идеал. Однако приспособление не всегда возможно, ибо бывают
такие положения, в которых единственным приспособлением является терпеливое страдание. Такая
форма пассивного приспособления становится возможной и облегчается благодаря развитию
фактических образов. Я говорю «развитию», ибо первоначально фантазии суть лишь сырой материал
сомнительного достоинства. Поэтому они должны быть подвергнуты обработке, чтобы приобрести тот
облик, который оказал бы максимум содействия. Эта обработка есть вопрос техники, который я не могу
исследовать в этой связи. Для ясности я могу только сказать, что есть две возможности обработки: 1)
редуктивный метод и 2) синтетический метод. Первый сводит все к примитивным влечениям, второй
— отправляясь от данного материала, вызывает процесс дифференциации личности. Редуктивный и
синтетический методы восполняют друг друга, ибо редукция к влечению ведет к реальности, к
переоцениванию реальности и тем самым к необходимости жертвы. Синтетический метод развивает
символические фантазии, вытекающие из либидо, интровертировавшемуся в процессе жертвы. Из этого
развития возникает новая установка по отношению к миру, которая в силу своего отличия от прежней
