 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
субъективного фактора, и именно изначальных образов, которые в их совокупности представляют собой
психический мир зеркальных отображений. Но это зеркало обладает своеобразным свойством -
изображает наличные содержания сознания не в знакомой и привычной нам форме, но, в известном
смысле, sub specie aeternitatis, то есть примерно так, как видело бы их сознание, прожившее миллион лет.
Такое сознание видело бы становление и исчезновение вещей одновременно с их настоящим и
мгновенным бытием, и не только это, но одновременно и другое — то, что было до их возникновения и
будет после их исчезновения. Настоящий момент является для этого сознания неправдоподобным. Само
собой разумеется, что это лишь уподобление, которое, однако, мне нужно для того, чтобы хотя до
некоторой степени наглядно пояснить своеобразную сущность интровертного ощущения. Интровертное
ощущение передает образ, который не столько воспроизводит объект, сколько покрывает его осадком
стародавнего и грядущего субъективного опыта. От этого простое чувственное впечатление развивается
в глубину, исполненную предчувствий, тогда как экстравертное ощущение схватывает мгновенное и
выставленное напоказ бытие вещей.
7. Интровертный ощущающий тип
Примат интровертного ощущения создает определенный тип, отличающийся известными
особенностями. Это иррациональный тип, поскольку он производит выбор из происходящего не
преимущественно на основании разумных суждений, а ориентируется по тому, что именно происходит
в данный момент. Тогда как экстравертный ощущающий тип определен интенсивностью воздействия со
стороны объекта, Интровертный ориентируется по интенсивности субъективной части ощущения,
вызванной объективным раздражением. При этом, как видно, между объектом и ощущением совсем нет
пропорционального соотношения, а есть, по-видимому, только совершенно несоразмерное и
произвольное. Поэтому извне, так сказать, никогда нельзя предвидеть, что произведет впечатление и
что не произведет его. Если бы была налицо способность и готовность выражения, пропорциональная
силе ощущения, то иррациональность этого типа чрезвычайно бросалась бы в глаза. Это и имеет место,
например, в том случае, когда индивид является творящим художником. Но так как это исключительный
случай, то затруднение в выражении, столь характерное для интроверта, также скрывает его
иррациональность. Напротив, он может обратить на себя внимание своим спокойствием, своей
пассивностью или разумным самообладанием. Эта своеобразность, которая вводит в заблуждение
поверхностное суждение, обязана своим существованием его неотнесенности к объектам. Правда, в
нормальном случае объект совсем не обесценивается сознательно, но устраняется в своем свойстве
возбудителя тем путем, что возбуждение тотчас же замещается субъективной реакцией, которая не имеет
более никакого отношения к реальности объекта. Это, конечно, действует как обесценивание объекта.
Такой тип легко может поставить вам вопрос: для чего люди вообще существуют, для чего вообще
объекты имеют еще право на существование, если все существенное все равно ведь происходит без
объекта? Это сомнение может быть правомерно в крайних случаях, но не в нормальном случае, ибо
объективное раздражение необходимо для ощущения, но только оно вызывает у интроверта нечто иное,
а не то, что следовало бы предположить по внешнему положению дела.
Внешнему наблюдению дело представляется так, как если бы воздействие объекта вовсе не
проникало до субъекта. Такое впечатление правильно постольку, поскольку субъективное, возникающее
из бессознательного содержание втискивается между сторонами и перехватывает действие объекта. Это
вмешательство может наступить с такой резкостью, что получится впечатление, будто индивид прямо-
таки защищается от воздействия объекта. И действительно, в несколько обостренных случаях такое
защитное ограждение имеет место. Если бессознательное хотя бы несколько усиливается, то
субъективное участие в ощущении до такой степени оживляется, что почти всецело покрывает
воздействие объекта. Из этого возникает, с одной стороны, для объекта — чувство полного
обесценивания, с другой стороны, для субъекта — иллюзорное восприятие действительности, которое,
правда, только в болезненных случаях заходит так далеко, что индивид оказывается не в состоянии
различать между действительным объектом и субъективным восприятием. Хотя столь важное
различение исчезает вполне лишь в состоянии близком к психозу, однако уже задолго до того
