 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
выполнить и все остальные; вместо этого оно делает ставку на специализацию и
генерализацию результатов функционирования все более сложных и все более
рискованных функциональных систем. Функционально дифференцированное общество
отказывается также от неравенства как упорядочивающего принципа, который в
общественной иерархии представлял порядок целого, а вместо этого они развивают
структуры поликонтекстураль-ного общества, в котором нет ни центра, ни верхушки,
где общество еще раз могло бы выступить как общество и быть репрезентировано в
качестве такового. Проблема самоописания общества ставится в таком виде, как ее
описывает Луман, лишь в функционально дифференцированном обществе: иначе
говоря, лишь там, где больше нет такого места, в котором целое могло бы
репрезентироваться как целое.
2) Непривычным, однако, является прежде всего представление о том, что общество
само себя описывает. Фактически это представление — следствие понятия общества
как охватывающей социальной системы. Как только в этом обществе совершаются
коммуникации, которые делают темой само общество, происходят две вещи: общество
воспроизводит себя, ибо ведется коммуникация, и общество описывает себя, ибо оно
коммуницирует о себе. Эта возможность самоописания предполагает возможность
самонаблюдения, а она опять-таки является результатом самореференции социальных
систем, то есть возможности коммуницировать о коммуникации.
Самоописание общества наталкивается в функционально дифференцированном
обществе на две решающие проблемы. Во-первых, как уже говорилось, нет такого
места, с которого репрезентативным или даже определяющим для всех остальных
частей общества образом могло бы описываться, что есть или же не есть общество.
Нет центрального наблюдателя, к чьим описаниям могли бы подключиться все
остальные. Вместо этого имеется множество наблюдателей, которые толкуют общество
каждый по-своему, так что имеется самоописание общества под углом зрения
хозяйства, искусства, любви, политики, под углом зрения воспитания и т. д. В силу
причин, лишь весьма недостаточно вскрытых критикой идеологии, всякая
функциональная система склоняется к тому, чтобы считать собственное описание
общества самым естественным, полагать себя вследствие этого «обществом в целом» и,
если возможно, настаивать на снятии дифференциации между собой и другими
функциональными системами.
Во-вторых, непостижимо, чем же является единство общества по ту сторону
дифференциации между функциональными системами. Когда описывают (кто
описывает?) общество, сталкиваются с различиями, а именно с различиями между
функциональными системами, между индивидом и коллективом, между прошлым и
будущим, а также между различными ценностями. Нет принципа единства, со-
общающего всему иному порядок. Идея о том, что общество состоит из коммуникаций
и только из коммуникаций, освобождает от этой дилеммы лишь той ценой, что
позволяет и заставляет точнее сформулировать ее.
3) По меньшей мере со времен Гегеля нет более привычной для теории общества
мысли, чем мысль о том, что следует исходить не из тождества, но из различий, чтобы
описать, что есть общество и что оно не есть. Различие государства и общества (как
хозяйства) и различие индивида и коллектива Луман называет двумя крупными и
конкурирующими друг с другом различиями, которые организуют теории общества
XIX века, и их влияние сказывается по сегодняшний день. Но если попытаться выйти
за рамки такого положения дел, а не просто противопоставлять одно различие другому,
то в этом случае нужно уточнить, что, собственно, означает: строить описание (и
следующую отсюда теорию), основываясь на различии.
В отличие от диалектикики XIX века, систематически оставлявшей открытым
