 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
котором он существует. Отстраняясь, человек видит, как расширяется контекст, в
который он помещен, и он вновь овладевает миром, таким, какой он есть.
Эта тема взгляда, устремленного на мир сверху вниз; тема духовного движения,
которое есть не что иное, как движение, благодаря которому взгляд возносится еще
выше и становится все более всеохватывающим, поскольку человек поднимается выше,
существенно отличается от платонического движения. Я полагаю, что удалось
определить одну из самых основных форм духовного опыта.
Понятие обращения
Существует две основных составляющих: повернуться к себе, возвратиться к себе.
1. Во всех этих выражениях присутствует идея реального движения субъекта по
отношению к самому себе. И речь идет не только о том, чтобы просто, как в голой идее
заботы о себе, проявлять внимание к самому себе, быть бдительным по отношению к
себе. Речь действительно идет о некоем перемещении субъекта по отношению к
самому себе. Субъект должен отправиться куда-то совершить что-то, что есть он сам.
Перемещение, траектория, угилие, движение — все это должно содержаться в идее
обращения к себе.
2. В этой идее обращения к себе мы имеем тему возвращения.
Эти два элемента — перемещение субъекта к самому себе и его возвращение к себе
— часто воплощаются в метафоре мореплавания. Мысль о том, что необходимо
проследовать определенным маршрутом к порту спасения, преодолевая опасности на
своем пути, подразумевает наличие определенной техники, комплексных знаний —
теоретических, практических и соответствующих каждой конкретной обстановке, —
которыми обладает лоцман. К этому роду лоцманской службы можно отнести три вида
техники: а) медицина (лечить); б) политическое руководство (управлять другими); в)
руководство самим собой (управлять самим собой). В ходе самореализации субъекта,
«Я», в сущности, представляется конечным пунктом некоей замкнутой траектории. Это
траектория жизни, полная опасностей. Возвращение к себе противоречит христианс-ко-
аскетическому отказу от себя, но это повторяющаяся тема в нашей культуре, в которой
мы всегда стремимся восстановить этику и эстетику своего «Я» (Монтень, Штирнер,
Бодлер, политическая анархия, Шопенгауэр, Ницше). В этой серии попыток восстано-
вить этику своего «Я», в этом движении, заставляющем нас бес-зоб
прерывно к ней обращаться, не придавая ей никакого содержания, можно
заподозрить невозможность создать этику своего «Я» на , сегодняшний момент, хотя
это, возможно, задача важная, основная, политически необходимая, если только правда
то, что нет иного основного и полезного очага сопротивления политической власти,
кроме отношения своего «Я» к самому себе.
Если вопрос политической власти рассматривать как более общий вопрос отношений
руководства, понимаемых как стратегическая область отношений власти — в са.мом
широком и не только политическом смысле данного термина — в том, что есть в них
мобильного, способного поддаваться преобразованиям, обратимого, — анализ власти
должен сводиться к этике субъекта, определяемой отношением его «Я» к самому себе.
В то время как в теории власти как института исследователи обычно обращаются к
юридической концепции правового субъекта, я в своем анализе отношений власти,
руководства, управления собой и другими, отношения «Я» к самому себе
рассматриваю как звенья одной цепи, как некую ткань. Именно вокруг этих понятий
следует формулировать вопросы политики и этики.
Какая связь существует между обращением к себе и самопознанием? Разве
обращение к самому себе не подразумевает в своей основе, что собственное «Я»
человека становится объектом и областью познания? Разве в этом эллинистическом и
