 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
авторитарном управлении массами, но, с одной стороны, в культе, а с другой — в
мистике, которая, в свою очередь, с культом тесно связана. Католицизм обладает, как
все античные религии, богатым ритуалом, что делает возможным для верующих
чувственную связь со сверхчувственным миром. Полная благодати действительность
Бога оказывается связанной с внешними объектами; ясные действия священника
сообщают молящимся непосредственное соприкосновение, усиленное эстетической
привлекательностью, с одновременно чудовищным и чудесным «святым», с «numen
praesens». *3* Таинственные сверхъестественные силы посредством руки священника
превращаются в очевидные акты души. Этот сакраментальный культ с крещением и
елеосвящением, рукоположением и жертвоприношением, святой водой, храмами,
процессиями и паломничеством остается несмотря на внутреннее очищение, которое
совершил в нем христианский дух, наследием примитивных религий; безразлично,
происходило ли прямое заимствование в ряде случаев из античных храмовых ритуалов
или литургий синкретических мистерий или речь идет о параллельных
новообразованиях. Посредством укрепления в примитивном культе католицизм пустил
удивительно крепкий корень в народность, который сохраняет ему непреходящую
жизненную силу в качестве народной религии. Мистика является невидимой душой
всего католицизма, его скрытым внутренним источником жизни *, который не
иссякнет даже в том случае, если когда-нибудь будет возможно преодолеть тесно
связанную с культом народную религию. Гарнак является одним из немногих
протестантских теологов, открывших этот скрытый источник жизни католической
церкви. «Мистика есть католическая набожность вообще, поскольку она — не только
церковное повиновение, что значит «fides implicita», ... она не является также образом
предреформационной набожности наряду с другими образами, но она является
католическим выражением набожности вообще" ². С его суждениями согласуются
слова одного из самых известных евангелических учителей догматики В. Германа:
лишь в мистике «мы должны видеть род религии, принадлежащий католической
церкви» ³.
Почти все великие католические мыслители были мистиками: ведь в самих
выдающихся теологах — в Августине, Григории Нисском, Альберте Великом, Фоме
Аквинском и Бонавентуре — под философской мантией стучало теплое сердце
мистика; мягкие и сладкие звуки мистической набожности сердца прорываются из
спекулятивных движений их мысли, даже если эти звуки и приглушены языком
рациональной метафизики. В Восточной церкви были свои мужчины-мистики с
характерной формой набожной жизни: Макарий, Иоанн Климакос, Николай Кавасила и
один из величайших византийских мистиков, хотя и мало известный, Симеон Новый
Богослов. Мистика живет в монастырях христианского Запада до сегодняшних дней;
мягко и тепло пронизывает она и сегодня весь слой католической набожности; она
господствует во всей молитвенной литературе и через нее продолжает влиять на
евангелические молитвенные книги; мистика — это то, что снова и снова манит
вернуться из протестантизма в католицизм, так как тот, «кто является мистиком и не
стал католиком, остается дилетантом»,— точно заметил Гарнак
4
.
Да, католический модернизм, *4* который часто определяется только как
протестантское движение внутри католицизма, оказывается «настолько католическим,
насколько это возможно» **, согласно важному высказыванию З¸дерблома
5
.
Модернизм, несмотря на все критические и научные методы, несмотря на горячий
восторг перед прогрессом, в своем религиозном ядре остается неподдельной
католической мистикой. Тирелл, Фр. фон Хюгель, Фогацарро являются истинными
мистиками.
Так как мистика есть католическая набожность сердца, поэтому в католических кругах,
включая и католический модернизм, отсутствует глубокое понимание евангелической
