 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
набожности и прежде всего религиозной личности Лютера. Ничто не является более
показательным в этом отношении, чем тот факт, что один из самых основательных
знатоков немецкой средневековой мистики Доминиканец Денифле написал
сильнейшую книгу против личности Реформатора. Этот пасквиль продиктован не
подлостью и не злобой, а невозможностью для мистика понять тип набожности, про-
тивоположный мистическому. Данная книга в своей основе — нечто иное, как
страстный протест католической мистики против евангелической набожности.
Католическая мистика, получившая свою классическую форму в средневековье, имеет
длинную и запутанную предысторию. Ее ближайшие корни — в отрицающей мир
эллинистической освободительной мистике, которая образует параллель с
мистическими освободительными религиями Индии. Наряду с египетско-эллини-
стической мистикой Гермеса и синкретическими культовыми мистериями, прежде
всего неоплатонизм дал импульс возникновению христианской мистики. Широкими
потоками вливались мистические настроения и мысли из античности в христианство
переливаясь через дамбы апостольских традиций и Евангелия! Александрийская
теология (Филон, Климент, Ориген) на Востоке, Августин на Западе были важнейшими
пунктами проникновения. Совершенно особое влияние на набожность Восточной и
Западной церквей оказал Дионисий Ареопагит, воспроизводимый теолог V в., который
идеи Плотина, Ямвлиха и Прокла закутал в легкие христианские одежды. Введенный в
латинскую церковь Скотом Эриугеной, он достиг наряду с Августином
господствующего воздействия на всю средневековую религиозность, причем псев-
донимность придала ему статус авторитета. Вместе с Гуго Кохом я мог бы назвать его
«отцом христианской мистики»
6
. В результате соединения августиновской и
ареопагитской мистики с римской эффективностью и немецкой искренностью во
второй половине средневековья возникла нежная и мягкая, тесно связанная с
сущностью культа христианская мистика, которая в XIV веке достигла расцвета и в XV
пережила время заката. Бернар Клервосский, Альберт Великий ("De adhaerendo Deo"),
Франциск Ассизский, Гертруда Х¸льфтская, Мехтильда Магдебурская *5*, Сузо и
Фома Кемпийский были классиками католической мистики Спасителя. Экхарт, Таулер,
автор «Немецкой теологии», и Катарина Генуэзская близки неоплатоническо-
ареопагитской мистике бесконечности. В XIV и XV вв. мистика вышла за границы
узких монастырских кругов и распространилась в широких слоях народа, продолжая
средневековую народную набожность. В XVI в. она пережила в Испании, а в XVIII в.
во Франции новый подъем и приобрела новые характерные черты. И все же никакой
другой более высокий вид набожности никогда не мог получить права на
существования внутри католичества больше, чем мистика.
В обширном и полном противоречий синкретизме католической церковной системы
примитивная сущность культа и утонченная мистика являются самыми важными и
самыми жизнеспособными элементами. И культ, и мистика проникли в христианство
извне, причем относительно рано, и по своему происхождению не являются
христианскими. Исконно христианская религия, ведущая свое начало от пророков
Израилевых и подвергшаяся сильному влиянию позднеиудейской апокалиптики, само
исконное Евангелие Иисуса и евангелические свидетельства о Нем никогда не смогли
бы породить из своего собственного содержания католическую систему культов и
мистики. Только посредством соединения с низшими и высшими слоями античной
религии стало возможным возникновение католической набожности. В этом
соединении античные нравы были облагорожены и одухотворены; в нем античная
мистика утратила свое однообразие и безличность, достигла богатства форм,
невозможное для нехристианской мистики, включая и индийскую. Но психологическая
чистота христианской религии, выраженная в текстах Нового Завета, была затуманена
и затемнена чужеродными элементами. Неудивительно, что в истории христианской
религии никогда не было попыток, направленных на обновление исконно христианских
