 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
науки. Посему обвинение в иррационализме остается в силе. Также сохраняется особая
версия этого обвинения, которая утверждает, что смена парадигм у Куна имеет все
черты мистического обращения, а развитие науки как целого подчиняется закону
толпы, за исключением того, что, как мы знаем после куновского разъяснения, члены
этой специфической толпы Руководствуются добрыми намерениями. Опровержение
этого обвинения невозможно без использования понятия общества (а не академической
группы), т. е. без введения общественного субъекта Однако это потребовало бы
социологии, далеко выходящей за рамки той основанной на здравом смысле социологии
малых групп, которую фактически продвигает Кун.
Кризис философии науки не породил новых парадигм. «Поворот к истории» был
нейтрализован
26
, методологический анархизм Фейерабенда не развился в новую
теорию познания, поворот к социологии (как я пытался показать в этой статье)
потерпел неудачу. Пределы более социологичной перестройки философии науки
очерчены в работах Куна, и не в самых последних. Наиболее «социологическая» работа
Куна — это, бесспорно, «коперниканская революция», которая в некоторых отрывках
напоминает социологическое монографическое исследование, основанное на исто-
рических материалах. Со времен «Структуры научных революций» Кун постепенно
отходил на позиции, все более близкие к ортодоксальной философии науки.
Работы Куна, Фейерабенда, Тулмина и целого созвездия более или менее исторически
ориентированных философов науки не прошли бесследно. Напротив, послекризисная
философия науки больше не является и не может быть тем, чем она была до кризиса. С
другой стороны, она не стала принципиально иным занятием, она не изменила своей
природы, не решила основных противоречий между своим рабочим инструментарием и
исследовательской целью, несмотря на то, что именно это противоречие привело к
кризису.
Как я пытался показать, однако, это противоречие есть внутреннее свойство
философии науки, которое означает, что эта дисциплина не может устранить указанное
противоречие, не теряя своего лица. Поппер был прав, когда утверждал, что критика
Куна и Фейерабенда ставит под вопрос само основание для существования философии
науки, а не те или другие из ее тезисов. Хотя логически философия науки поставлена
перед выбором между возвратом к эпистемологии и эволюцией в направлении
«социальной науки» о науке, практически она обречена на блокирование своих возмож-
ностей развития в обоих направлениях.
Литература прошедшего десятилетия, видимо, подтверждает этот тезис. Судя по
всему, этот период в философии науки закончился «смелыми догадками и опытами их
тщательного опровержения». Пришло время консолидации и попыток переопределить
теоретическое поле дисциплины. Характерно, что теперь так много усилий уходит на
проведение границ между философией, историей, социологией и психологией науки.
Парадоксально, что после полувека блестящего развития философия науки очутилась в
ситуации, подобной положению социологии на заре ее академической карьеры, в то
время, когда эта дисциплина в поисках своей собственной теоретической сферы
пыталась выделить специфически социологические явления. «Принцип
арациональности» Лодана — это содержательный и функциональный аналог
«биосоциальной гипотезы» Е. де Роберти
27
Но проблема разделения сфер интересов и границ в академических дисциплинах
такова, что, когда к этим границам приближаются, их никто не уважает. И поэтому, ни
«принцип арациональности», ни любые другие демаркационные линии не предохранят
философию науки от назойливых вопросов со стороны различных социальных течений
в исследованиях науки, которые исключительно разрослись в недавние годы.
1
L a u d a n L. Progress and its problems: Toward a theory of scientific growth.
