 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
терминах более крупных социальных структур.
И тогда нам в первую очередь нужно спросить, какое понимание (account)
социальной реальности исключило бы реалистскую программу очерченного
выше вида? Вообще говоря, реализм окажется неприложим, если:
(а) нет нетранзитивных объектов социальной науки, нет объектов, поддающихся
реальному определению и
(б) нет ничего, что может быть объяснено в терминах порождающих механизмов.
Рассмотрим сначала пункт (а). Нетранзитивность, напомним, означает, по существу,
что «вещи наличествуют и действуют независимо от наших описаний»¹, где «наши»
относится к человеческим существам вообще. Кажется, совершенно ясно, что этот
принцип нуждается в модификации в случае человеческих действий и социальных
структур, где понятия (conceptions) действующего не суть нечто внешнее описываемым
фактам, но составляют по меньшей мере часть реальности этих фактов. Например,
ссора не может быть адекватно описана без ссылки на восприятие участниками их
ситуации как ситуации враждебности. Если они не воспринимают ситуацию таким
образом, они просто симулируют ссору. Иными словами, для участников ссора
«концептуально зависима» так, как этого не бывает в случаях столкновения двух
астероидов или двух субатомных частиц.
Однако эта концептуальная зависимость социальных феноменов не исключает их
нетранзитивности. Первая мировая война или китайско-советская распря в конце 50-х
как таковые имеют место независимо от того, что я пишу о них сегодня. Анти-реалисту
требуется более радикальный аргумент, который отрицает, что в таких делах можно
сделать поддающиеся обоснованию утверждения (any fact of the matter about such
matters). Самый убедительный способ такой аргументации — сказать что-нибудь
вроде:
1) социальные ситуации не существуют независимо от способа, каким они
интерпретируются включенными в них людьми или внешними наблюдателями;
2) такие интерпретации по существу произвольны.
Конечно, этот аргумент в принципе не отличается от радикального
конвенционализма применительно к природному миру. Но в объяснении нуждается
как раз его явно большая убедительность в качестве описания социального. Возьмем
три утверждения относительно «общества».
1. Общество ненаблюдаемо.
2. Общество имеет теоретический характер (is theoretical).
3. Любое утверждение относительно общества стоит одно другого.
Первое утверждение, несомненно, должно быть принято. Конечно, мы можем
изучать национальное сообщество или группу, наблюдая происходящее, задавая
вопросы etc., но тут нет ничего подобного наблюдению общества как такового.
Границы французского общества не суть государственные границы Франции не
только потому, что Франция еще где-то в мире располагает территориями и
влиянием, но потому, что «французское общество» — это теоретическое понятие,
причем «теоретическое» означает нечто большее, чем только ненаблюдаемое. Это
можно лучше всего проиллюстрировать, обратившись к истории термина
«общество» и различным способам его применения, начиная, примерно, с
XVIII в.
Иными словами, говорить о скоплении людей — в одной или более
географических областях, с разнообразными формами материального оснащения
