 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
прислуге; и даже чем больше будут требовать от нее полного подчинения, тем вернее
наставят на путь спасения. Посвятить себя детям, мужу, дому, родовому имению, Родине,
Церкви — такова ее доля, доля, всегда отводившаяся ей буржуазией; мужчина отдает
свою деятельность, женщина — саму себя; освятить эту иерархию волей Господней —
значит не изменить ее, а, наоборот, попытаться утвердить ее в вечности.
273
20
IV Бретон. или поэзия
Несмотря на пропасть, отделяющую религиозный мир Клоделя от поэтического
пространства Бретона, существует определенная аналогия в том, какую роль они отводят
женщине: она — возмущающий спокойствие элемент; она вырывает мужчину из сна
имманентности; уста, ключ, дверь, мост — это Беатриче, вводящая Данте в запредельный
мир. «Любовь мужчины к женщине, если мы на секунду предадимся наблюдению за
миром чувств, упорно загромождает небо гигантскими, яркими цветами. И для духа,
который постоянно испытывает потребность ощущать надежность своего положения, она
остается опаснейшим камнем преткновения». Любовь другой ведет к любви Другого.
«Когда избирательная любовь к некоему существу достигает наивысшей точки,
открываются шлюзы, выпуская на волю поток любви к человечеству...» Но для Бретона
запредельный мир — не далекое, неведомое небо, он — прямо здесь, он открывает себя
тому, кто умеет отодвинуть завесу повседневной банальности; и, в частности, иллюзию
ложного знания рассеивает эротизм, «В наши дни сексуальный мир... не прекратил,
насколько мне известно, противопоставлять нашему стремлению проникнуть в мир свое
непробиваемое ночное ядро». Столкнуться с тайной — это единственный способ ее
обнаружить. Женщина — загадка и окружена загадками; ее многочисленные лики вместе
составляют «единственное существо, в котором нам дано лицезреть последнее
перевоплощение Сфинкса»; а потому она — откровение. «Ты была самим олицетворением
потаенного», — говорит Бретон любимой женщине. И немного далее: «Еще не зная, в чем
могло заключаться откровение, которое ты несла мне, я уже знал, что это — откровение».
Это равнозначно утверждению, что женщина — поэзия. Ту же роль играет она и у Жерара
де Нерваля, но в образе Сильвии или Орелии она принимает очертания воспоминания или
призрака, потому что греза, более истинная, чем реальность, полностью с нею не
совпадает; у Бретона же — абсолютное совпадение: есть только один мир; поэзия
объективно присутствует в вещах, а женщина, безусловно, существо из плоти и крови. Ее
встречают не в грезах, но во время самого обычного бодрствования, среди дня —
банального дня, обозначенного в календаре определенным числом, как все остальные дни
— 5 апреля, 12 апреля, 4 октября, 29 мая, — в обыденной обстановке; в кафе, на улице. Но
всегда ее отличает какая-нибудь необычная черта, Надя «идет с высоко поднятой головой,
не в пример другим прохожим... На лице — своеобразный грим... Я никогда не видел
таких глаз». Бретон подходит к ней. «Она улыбается, но так таинственно и, я бы сказал, со
знанием дела». А вот в «Сумасшедшей любви»: «Эта только что вошедшая молодая
женщина была как будто окутана паром — и
274
