 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
когда социалистическое общество будет построено во всем мире, не будет ни мужчин, ни
женщин, а только равные между собой трудящиеся, Хотя намеченный у Энгельса синтез
представляет собой определенный прогресс по сравнению с теми взглядами, что были
рассмотрены ранее, его анализ все же явился для нас разочарованием: здесь обходятся
наиболее важные проблемы. Поворотным пунктом истории был переход от общинного
строя к частной собственности — нам ничего не говорят о том, как стало возможным его
осуществление; Энгельс даже признается, что «об этом мы ничего до сих пор не знаем»!;
он не только не знает исторических деталей этого перехода, но даже не дает никакой его
интерпретации. Точно так же не совсем ясно, почему частная собственность фатально
повлекла за собой порабощение женщины. Исторический материализм принимает как
общепризнанные факты, которые следовало бы объяснить: он без рассуждений говорит об
интересе, который связывает человека с собственностью; но откуда берется этот интерес,
который является источником
1 «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
86
всех общественных институтов, в чем его собственный источник? Таким образом,
изложение Энгельса остается поверхностным, а открываемые им истины — условными,
Оставаясь в пределах исторического материализма, их невозможно развить. Исторический
материализм неспособен найти решения поставленных нами проблем, потому что они
касаются всего человека в целом, а не некой абстракции, именуемой homo oeconomicus.
Ясно, например, что идея индивидуального владения имеет смысл только в особых
условиях человеческого существования. Чтобы возникла такая идея, нужно прежде, чтобы
у субъекта существовало намерение полагать себя в своей принципиальной
исключительности, чтобы он утверждал свое существование как нечто отдельное и
автономное. Понятно, что это притязание могло оставаться субъективным, внутренним,
лишенным истинного выражения до тех пор, пока у индивида не было практического
способа объективно его удовлетворить: не имея адекватных орудий, он вначале не мог
испытать свою власть над миром, чувствовал себя потерянным в природе и сообществе,
пассивным, запуганным, игрушкой темных сил; он мог думать о себе, лишь
идентифицируя себя со своим кланом, — тотем, мана, земля были коллективными
реалиями. Изобретение бронзы позволило ему, пройдя испытание тяжелым
производительным трудом, открыть в себе творца; покорив природу, он ее уже не боится
и, стоя лицом к лицу с преодоленным сопротивлением, дерзновенно осознает себя как
автономную активность и осуществляется в своей исключительности1. Но этого
осуществления никогда бы не произошло, если бы человек изначально его не хотел; урок
труда был преподан не пассивному субъекту: выковав орудия труда и покорив землю,
субъект выковал и покорил самого себя, С другой стороны, тезиса о самоутверждении
субъекта недостаточно для объяснения собственности — в вызове, борьбе, в
индивидуальном столкновении каждое сознание может попытаться возвыситься до идеи
суверенности. Для того чтобы вызов приобрел характер экономического соперничества,
чтобы в соответствии с этим сначала вождь, а потом и члены рода стали притязать на
частное достояние, нужно, чтобы в человеке обнаружилась и другая изначальная
тенденция: как уже было сказано в одной из предшествующих глав, существующий
познает себя, лишь самоотчуждаясь; обращаясь к миру, он ищет себя в каком-нибудь
постороннем образе, который делает своим. В тотеме, в мане, на занимаемой им тер-
