 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
и вызывающей ее когнитивной структурой или превалирующей установкой, нет нужды объяснять,
сколь важно правильно идентифицировать эмоциональные реакции пациента.
Идентификация и выражение эмоций
Ввиду важной роли, отводимой эмоциям в когнитивной модели личности и психопатологии, и во
избежание механистического подхода к терапии терапевт должен постоянно отслеживать и оценивать
эмоции пациента, как, впрочем, следить и за собственными эмоциональными реакциями. Вовремя
идентифицированные неадекватные или чрезмерно бурные реакции могут служить сигналом
когнитивных расстройств.
Некоторые пациенты (особенно мужчины) склонны поначалу отрицать свое чувство печали,
однако после прояснения всех остальных депрессивных симптомов они, как правило, осознают и
признают переживаемые ими эмоции. Показательно, что многие из тех, кто выбирает из первого набора
альтернатив «Шкалы депрессии» Бека утверждение «Я не чувствую печали», после заполнения всего
опросника меняют свой ответ на «Я испытываю печаль».
Пациент может рассказывать о самых разных симптомах, ассоциированных с депрессией
(например, об утрате энергии, нарушениях сна, потере аппетита, негативных установках), но не
признается себе в том, что испытывает тоску или печаль, — вместо этого он жалуется на утрату или
ослабление позитивных чувств, говорит об отсутствии прежней привязанности и любви к супругу,
детям, друзьям, об утрате интереса к жизни, о невозможности получить удовольствие от некогда
радовавших его занятий. Иными словами, он осознает свою апатию, но не печаль.
При определении эмоциональных реакций пациента нужно помнить о семантической ловушке, в
которую попадают многие терапевты, принимающие любую фразу, предваряемую словами «я
чувствую», за вербализацию эмоции. Людям свойственно выражать свои мысли, мнения,
предположения словами «я чувствую» или «я ощущаю». Когда человек говорит: «Я ощущаю себя
ничтожеством» или: «Я чувствую, что не буду счастлив, если не добьюсь успеха», он вербализует
некую идею, возможно, ассоциированную с чувством. Или же он просто-напросто «осторожничает», и
за его высказыванием скрывается: «Я понимаю, что, наверное, не прав, и поэтому лучше скажу "я
чувствую", чем "я считаю"».
Терапевты, ориентированные на переживание, подчас ухватываются за вводную часть
высказывания («я чувствую») и тут же повторяют «Итак, вы чувствуете...», ошибочно полагая, что этот
путь ведет их к «истинным» чувствам пациента. Когнитивный терапевт должен сразу же перевести «Я
чувствую...» на «Вы полагаете...»
После того как пациент понял разницу между чувством (печаль, радость, гнев, тревога) и
мыслью,
можно попытаться оценить, насколько хорошо ему удается распознавать и именовать
собственные чувства. В целом депрессивные пациенты довольно легко идентифицируют свои чувства и
правильно связывают возникновение или усиление неприятных эмоций с конкретными ситуациями.
Временами, правда, складывается впечатление, что пациент отделяет чувства от остального поведения.
Одна пациентка, например, всякий раз после неприятного события ощущала комок в горле. На
основании этого она заключила, что переживает печаль, и лишь после этого действительно
почувствовала печаль. Другая пациентка принималась плакать, прежде чем осознать свои неприятные
чувства. Она говорила: «Я плачу, значит, мне тоскливо». При дальнейшем исследовании она
обнаружила, что чувствует тоску еще до того, как ей хочется заплакать.
Включению в сферу сознания пациента переживаемых им неприятных эмоций помогает и
тщательный сбор анамнеза. Например, 35-летняя домохозяйка жаловалась, что в течение года она
отмечает за собой повышенную утомляемость, слабость, апатию, хотя на приеме выглядела вполне
жизнерадостной и утверждала, что не чувствует себя несчастной и не испытывает тоски. Она заявила
психиатру буквально следующее: «Я не понимаю, почему я постоянно ощущаю такую усталость. У
меня замечательный муж и чудесные дети. Я совершенно довольна своим браком... в сущности, у меня
есть все, чего только может желать человек». Выполняя просьбу терапевта рассказать поподробнее об
отношениях с мужем, она начала описывать конкретный случай из своей семейной жизни и вдруг
расплакалась — к ее собственному изумлению и удивлению терапевта. Ей трудно было примирить свое
чувство печали с лелеемыми ею радужными представлениями о своем браке.
Рассказывая о некоторых наиболее типичных поступках мужа, она рыдала. Затем, немного
успокоившись, сказала: «Знаете... я, наверное, я не до конца осознавала, как сильно это задевает меня».
Она заявила, что теперь она чувствует небывалую тоску. Тоска усиливалась по мере того, как
