 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Т. Как долго вы будете чувствовать себя лучше?
П. Несколько минут.
Т. И что случится потом?
П. Потом мне опять станет плохо.
Т. Откуда вы знаете?
П. Со мной так всегда.
Т. Вы уверены?.. Бывало ли так, что лежа в постели вы чувствовали улучшение дольше, чем
несколько минут?
П. Нет, не думаю.
Т. Бывало ли так, что вы противостояли этому желанию и вам становилось лучше?
П. Мне лучше, когда я чем-то занят.
Т. Итак, возвращаясь к вашему желанию лечь. Зачем вам ложиться в постель?
П. Мне станет лучше.
Т. Какие еще причины вы видите для того, чтобы лечь?
П. Ну, теоретически я понимаю, что потом мне станет хуже.
Т. Итак, есть ли у вас какие-либо мотивы для того, чтобы не ложиться в постель и заняться чем-
нибудь полезным?
П. Я знаю, что когда я что-то делаю, мне становится лучше.
Т. Почему?
П. Потому что в этот момент я отвлекаюсь, мне некогда думать о том, как мне плохо.
Сразу после интервью терапевт попросил пациента оценить свою мотивацию. Желание
вернуться в постель снизилось со 100 до 5%, а желание выполнить задания, предусмотренные ранее
составленным распорядком дня, выросло с 0 до 50%.
Как видите, все высказывания терапевта сформулированы в виде вопросов. Заметьте также, что
терапевт настойчиво побуждал пациента рассмотреть проблему с обеих сторон и даже подвергал
сомнению необходимость конструктивной активности. В главе 10 приведен пример, показывающий, как
терапевт исключительно с помощью вопросов выясняет, чем руководствуется пациент, решая
совершить самоубийство, и затем исследует логику этого решения.
Как показывают наши наблюдения, такого рода беседы могут быть в дальнейшем
воспроизведены пациентом в форме внутреннего диалога. Некоторые пациенты делают это спонтанно и
даже «слышат» голос терапевта; более того, отдельные пациенты способны «видеть», как терапевт
задает им вопросы. Других пациентов приходится обучать этим внутренним диалогам. Им нужно
«разогреться», например прослушать запись реальной беседы с терапевтом, прежде чем они будут в
состоянии заняться самоопросом.
Вопросы — это важный и действенный инструмент для когнитивной коррекции. Но, как любой
инструмент, они требуют умелого применения. У пациента может возникнуть чувство, что терапевт
пытается «подловить» его или «загнать в угол», заставляя противоречить самому себе. Некоторые
пациенты реагируют на открытые вопросы попыткой угадать «правильный» ответ. Терапевт должен
формулировать вопросы так, чтобы помочь пациенту распознать и объективно исследовать свои
представления и мысли.
Не злоупотребляйте юмором
Юмор и гипербола могут быть полезным инструментом когнитивной терапии. В настоящее
время некоторые авторы пишут о важности юмора в других видах психотерапии (Greenwald, 1973).
Ценность юмора особенно велика, если он спонтанный, если он помогает пациенту объективно
рассмотреть свои иррациональные идеи и если терапевт использует его умело и тактично, не вызывая у
пациента ощущения, что его высмеивают или унижают.
Юмор позволяет терапевту расшатать общую систему убеждений пациента, не предпринимая
лобовой атаки на частные представления и суждения. С помощью шутки и гиперболы можно вызвать у
пациента когнитивный диссонанс, тем самым создав почву для поиска альтернативных, более
адаптивных суждений и идей.
Опять же нелишне будет напомнить об осторожности. Прежде всего надо сказать, что некоторые
терапевты просто-напросто не обладают чувством юмора, и потому им лучше воздержаться от шуток и
острот. Во-вторых, если пациент смеется или улыбается в ответ на шутку терапевта, тот должен
удостовериться, что пациент не воспринял шутку негативно. В-третьих, терапевт должен твердо
