 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Я не буду долго останавливаться на языках, только напомню, что даже
тогда, когда язык уже установился благодаря письменности, он необходимо
изменяется, переходя от одного народа к другому, и это именно делает столь
нелепой идею о всемирном языке. Менее чем в два столетия после завоевания
галлы, несмотря на свое неизмеримое численное превосходство, приняли
латинский язык; но этот язык народ скоро переделал сообразно своим
потребностям и особенной логике своего ума. Из этих видоизменений получился
в конце концов современный французский язык.
Различные расы не могут долгое время говорить на одном и том же языке.
Случайности завоеваний, коммерческих интересов могут, без сомнения,
заставить какойнибудь народ принять чужой язык вместо своего родного, но в
течение немногих поколений заимствованный язык совершенно преобразуется.
Преобразование будет тем глубже, чем раса, у которой язык был заимствован,
сильнее отличается от той, которая его заимствовала.
Всегда можно встретить несходные языки в странах, где существуют
различные расы. Индия представляет этому блестящий пример. Большой
полуостров населен очень многими и очень различными расами; ученые
насчитывают там 240 языков, некоторые из них отличаются друг от друга
гораздо больше, чем греческий от французского. Двести сорок языков, не
говоря уже о почти трехстах диалектах! Между этими языками самый
распространенный -- еще совершенно новый, так как он существует не дольше
трех столетий; это индостанский, образовавшийся из соединения персидского и
арабского, на которых говорили завоеватели-мусульмане, с индусским, одним из
наиболее распространенных в завоеванных странах языков. Победители и
побежденные вскоре забыли свой первобытный язык, чтобы говорить на новом
языке, приспособленном к потребностям новой расы, образовавшейся путем
скрещивания различных совместно живущих народов.
Я не могу дольше останавливаться на этом вопросе и вынужден
ограничиться указанием основных идей. Если бы я мог входить в необходимые
подробности, то пошел бы дальше и показал бы, что когда народы различны, то
слова, которые мы считаем у них однозначащими, в действительности
представляют до такой степени друг от друга далекие способы мышления и
чувствования, что вполне верный перевод с одного языка на другой невозможен.
Это легко понять, видя, как на протяжении нескольких веков в одной и той же
стране, у одной и той же расы одно и то же слово соответствует совершенно
несходным понятиям.
Старинные слова представляют понятия людей прежнего времени. Слова,
бывшие в начале знаками действительных вещей, вскоре утратили свой смысл
вследствие изменений в идеях, нравах и обычаях. Продолжают рассуждать с
помощью этих привычных знаков, изменить которые было бы слишком трудно, но
нет уже никакого соответствия между тем, что они представляли в данный
момент, и тем, что обозначают в настоящее время. Когда речь идет о народах,
очень удаленных от нас, принадлежащих к цивилизациям, не имеющим никакого
сходства с нашими, то переводы могут дать только слова, совершенно лишенные
своего настоящего первоначального смысла, т.е. вызывающие в нашем уме идеи,
не находящиеся ни в какой связи с теми, какие они некогда вызывали. Это
явление особенно поразительно для древних языков Индии. У этого народа
(индусов) с колеблющимися идеями, логика которого не имеет никакого родства
с нашей, слова никогда не имели того точного и определенного смысла, какой
им в конце концов дали в Европе века и склад нашего ума. Есть книги,
например, Веды, перевод которых не возможен. Проникать в мысль индивидуумов,
с которыми мы живем, но от которых нас отделяют некоторые различия в
возрасте, в половом отношении, в воспитании, уже очень трудно; проникать же
в мысль рас, над которыми тяготеет пыль веков, -- труд, который никогда не
удастся выполнить ни одному ученому. Все доступное нам знание служит только
