 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
простой способ осмысления нового опыта - проецирование на него уже готовых объяснений. В
результате мы всегда связываем необъясненные текущие события с объяснениями, которые были
использованы в прошлом в отношении схожих явлений. При этом используется простая эвристика
- силлогизм:
1) идентифицируйте событие, подлежащее объяснению;
2) вспомните похожие события, происходившие в прошлом;
3) найдите соответствующую схему объяснения;
4) примените ее к объясняемому событию (The nature of
creativity, 1988, p. 223).
Впрочем, способы использования наукой обыденного знания многообразны. Оно может играть
роль полезной метафоры, "подталкивать" научное мышление, наводить его на ценные идеи, не
входя в содержание этих идей. Именно данный способ участия обыденного опыта в научном
познании в основном запечатлен историей науки. Но он не единственный и, возможно, не
главный. Обыденное знание может проникать в само содержание научных идей, воспроизводясь в
них без сколько-нибудь существенных трансформаций. Так, например, "приплыла" в науку из
сферы вненаучного познания теория дрейфа континентов. Вненаучный опыт может также
формировать те смыслы - внутриличностные и наддичностные, - на основе которых научное
знание вырабатывается.
Виды обыденного знания, которые использует наука, можно, вслед за В. П. Филатовым (Филатов,
1990), разделить на две группы. Во-первых, специализированные виды знания, обычно
47
связанные с соответствующими формами социальной деятельности и оформляющиеся в системы
знания', например мифология, религия, алхимия и др. Во-вторых, то, что В. П. Филатов называет
"живым " знанием - знание, индивидуально приобретаемое человеком в его повседневной жизни.
Специализированные системы вненаучного знания находятся в любопытных и неоднозначных
отношениях с наукой, которые обнаруживают заметную динамику. Раньше было принято либо
противопоставлять их науке, видеть в них квинтэссенцию заблуждений и даже антинауку,
препятствующую распространению "научного мировоззрения", либо, в лучшем случае,
рассматривать как своего рода преднауку, подготавливающую научное познание, но сразу же
вытесняемую там, куда оно проникает. Например, алхимию считали предшественницей химии -
предшественницей, которая сыграла полезную роль, но утратила смысл, как только химическая
наука сложилась2.
В настоящее время складывается новый взгляд на специализированные системы вненаучного
(точнее, "внезападнонаучного") знания и их взаимоотношения с наукой, что связано с
исторической изменчивостью критериев рациональности, а соответственно и "научности" знания.
Происходит это потому, что системы знания, долгое время считавшиеся "иррациональными",
демонстрируют незаурядные практические возможности и такой потенциал осмысления
действительности, которых наука лишена, т. е. доказывают свою рациональность, но
рациональность особого рода, непривычную для традиционной западной науки. Яркий пример -
изменение отношения к так называемой восточной науке, которая в последнее время не только
перестала быть персоной nоn
grata на Западе, но и вошла в моду. Такие ее порождения, как,
например, акупунктура или медитация, прочно ассимилированы западной культурой.
Науке, таким образом, все чаще приходится расширять свои критерии рациональности, признавать
нетрадиционные формы знания научными или, по крайней мере, хотя и вненаучными, но не
противоречащими науке, полезными для нее, представляющими собой знание, а не формы
предрассудков. Да и сами предрассудки обнаруживают много общего с научным знанием: во-
первых, потому, что механизм их формирования и распростра-
' Обыденное знание, как и научное, тоже обычно систематизировано. Вполне правомерно поэтому
применение куновского понятия "парадигма" к организации не только научного, но и обыденного
опыта (De Mey, 1989, р. 105).
2 Критика этой точки зрения содержится в работе В. Л. Рабиновича (Рабинович, 1990).
48
нения обнаруживает много общего с механизмом развития научного знания. В частности, как
отмечал Т. Кун, "мифы могут создаваться теми же методами и сохраняться вследствие тех же
причин, что и научное знание" (De Mey, р. 272); во-вторых, поскольку то, что считается научным
