 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ситуации; даже самые верные решения проблем иногда мешают течению жизни, когда они
выставляются в качестве жупела, как если бы кто-то делает чистоту и правду целью всех своих
устремлений.
В психологической жизни неврастеника мы находим его склонность к изображению
событий и окружающих людей в как можно более ясной и определенной степени, что как раз и
встречается в примитивном размышлении, мифологии, легенде, космогонии, теогонии,
примитивном искусстве, в зарождающейся философии. Согласно такому подходу, явления, не
имеющие ничего общего, должны, естественно, быть строго отделены друг от друга с помощью
отвлеченных измышлений. Необходимость прибегать к этому возникает из желания правильно
ориентироваться в окружающей действительности, которое в свою очередь формируется из
тенденции к предосторожности. Эта необходимость часто оказывается для него настолько
существенной, что требует искусственного разделения целого, частного и даже самой своей
личности на две или несколько противопоставляемых частей.
Одна из двух противоположностей часто становится все более выпуклой: чувство
неполноценности против возросшего чувства самоуважения. Прибегая к соединению
противоположностей, ребенок примитивно пытается ориентироваться в жизни и обезопасить
самого себя. Среди этих противоположностей я обычно обнаруживаю: 1) верх — низ и 2) мужское
— женское начала. С точки зрения пациента, а не, как правило, с точки зрения здравого смысла,
его воспоминания, побуждения к действию всегда, таким образом, располагаются по категориям:
низший — снизу — женский в противовес могущественный — сверху — мужской. Эта
классификация имеет важное значение, потому что она может быть ложно принята и
материализоваться в воле: она способна исказить общую картину окружающей действительности,
вследствие чего неврастеник надолго может сохранить в себе установку на униженность и
покорность. Вполне естественно, что опыт больного о его физической неполноценности приходит
здесь к нему на помощь, так же, как и растущая враждебность со стороны окружения, которое
постоянно раздражает его невротическое поведение.
Стремление неврастеника к своей безопасности, постоянной предосторожности можно
понять, если принять во внимание его собственную оценку противостоящих факторов, иными
словами, его ощущение опасности извне. Как безопасность, так и опасность являются результатом
раздвоенного суждения, которое стало зависеть от искусственно созданного идеала личности и
формирует неверное субъективное оценочное мнение. Ощущение безопасности и его
противоположность — ощущение опасности извне, возникающие на фоне противопоставления
чувства неполноценности и собственного идеала, являются, как и в случае с последней антитезой,
необоснованной парой оценок происходящего. Они представляют собой один из видов
психологического построения, о котором Вайхингер (1911) сказал так: «Реальная
действительность в этих ощущениях искусственно раздваивается, в то время как они имеют
значение и ценность только в сочетании, а взятые в отдельности ведут в силу своей
изолированности к размытости, противоречивости и надуманным проблемам».
При анализе психоневрозов, часто становится очевидным, что вышеописанное
противопоставление близко противопоставлению «мужчина — женщина», взятому как таковое.
Следовательно, движущие силы невроза могут часто рассматриваться и быть осознаны больным
таким образом, как «если бы» он пожелал изменить свой пол из женского в мужской или захотел
бы скрыть свои немужские проявления. Эти тенденции во всей своей полноте составляют картину
того явления, которое я и назвал «мужским протестом».
В плену догматической установки
Неврастеник всегда находится в предчувствии опасности извне. Отсюда и «ход мыслей по
аналогии», то есть апробированный метод решения проблем по аналогии с предыдущим опытом
— наиболее ярко и сильнее выражен, чем у обычных людей. Его страх ко всему новому
(misoneism Ломброзо), а также к тестам и необходимости выносить решения, перед которыми
всегда стоит человек, возникает из недостаточного уровня уверенности в себе. Он настолько
крепко привязал себя к действующим установкам, настолько буквально воспринимает их и с
таким желанием ищет пути к их реализации, исключая любую альтернативу решения, что
отказывает себе в свободном от предрассудков и предубеждений подходе к вопросам реальной
действительности.
Чувство внешней опасности заставляет неврастеника прочно придерживаться своих
нереальных замыслов, действующих установок, идеалов и принципов. Эти ведущие принципы
берутся на вооружение также и нормальным человеком, однако для него они лишь форма речи
(антонимы) для того, чтобы отличать высшее от низшего, левое от правого, верное от ложного; он
не теряет открытости взгляда, когда его ставят перед проблемой, ждущей решения, когда
призывают освободиться от ложных представлений и считаться с реальностью. Также и явления
окружающей действительности не представляются для него в полярных соотношениях; наоборот,
он постоянно стремится к тому, чтобы мысли свои и действия не соотносить с нереальными
установками, а приводить их в состояние гармонии с реальностью. А тот факт, что он все же
