 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
использует вымысел, возникает из предпосылки, что каждое вымышленное явление полезно для
общей оценки окружающей жизни.
Однако неврастеник, как зависимый ребенок, все еще оторван от мира; и как примитивный
человек, он привязывается к выдумке, к пустячным мыслям и идеям, преувеличивает их значение,
приписывая им с видом знатока жизненность и реальность, и ищет пути для их реализации в
жизни. Однако для этого вымысел непригоден; он более непригоден и тогда, как обычно
происходит в случаях психоза, когда он превращается в догму или идола. «Поступай так, как
будто ты сбился с пути, как будто ты высшее существо, как будто тебя больше всего ненавидят».
Символ «modus dicendi» превалирует в нашей речи и мысли. Неврастеник воспринимает его
буквально, психически больной человек пытается его реализовывать. В своих идеях, внесенных в
теорию невроза, я всегда подчеркиваю и поддерживаю данную точку зрения.
По сравнению с нормальным человеком, неврастеник более стойко и целенаправленно
формирует для себя своего бога, своего идола, свой собственный идеал и неотрывно следует своей
установке; и чем туманнее его цель, тем скорее он теряет чувство реальности. Обычный же
человек всегда готов к тому, чтобы не прибегать к помощи и поддержке вымышленных образов. В
этом случае неврастеник напоминает человека, который считается только с Богом, предлагает себя
Всевышнему, а затем доверчиво ожидает от него руководства к действию. Образно говоря,
неврастеник прикован гвоздями к кресту своих ложных идей. Нормальный человек тоже способен
создать свое божество и воздавать ему почести. Но он никогда не потеряет чувства реальности и
всегда прибегнет к нему, когда от него потребуется какое-либо действие или выполнение работы.
Неврастеник же находится в своеобразном плену вымышленного плана жизни.
И здесь я полностью согласен с остроумными выводами Вайхингера, который утверждает,
что исторически идеи имеют тенденцию проходить эволюцию от вымысла (будучи нереальным он
в практическом плане безвреден) до гипотез, а затем и до догм. В индивидуальной психологии
подобная динамика течения мысли различается у нормального человека (вымысел есть средство
для достижения цели), у неврастеника (это уже попытка реализации данного вымысла), у
психически больного (неполный, но
обеспечивающий безопасность антропоморфизм и
превращение вымысла в догму).
Примером такой прогрессии могло бы быть усиление осторожности в сторону беспокойства
и временами изменение ожидания беды в депрессию. Эти три ступени достижения безопасности
можно квалифицировать следующим образом.
1. Предосторожность (у нормального человека выступает в качестве фикции): «как будто
бы» я мог потерять свои деньги, «как будто бы» я мог оказаться ниже по положению. 2.
Беспокойство (у неврастеника выступает в качестве гипотезы): «как будто бы» я собирался
лишиться своих денег, «как будто бы» я собирался оказаться ниже по положению. 3. Депрессия (у
психически больного выступает в качестве догмы): «как будто бы» я лишился своих денег, «как
будто бы» я был ниже по положению. Другими словами, чем сильнее ощущение опасности извне,
тем выразительнее становится фикция через увеличение разрыва между абстракцией и
реальностью и тем скорее она приближается к догме. Пациент создает в сознании и выдумывает
все новые и новые образы, которые с каждым разом приближают его к ведущей установке
поведения, которая в свою очередь дает ощущение безопасности и потому эффектна и устойчива,
хотя и не во всей полноте. В этом процессе реальность обесценивается в разной степени, а верные
пути, которые помогают адаптироваться в человеческом сообществе, на поверку оказываются
далеко неподходящими.
КРИТИКА ТЕОРИИ ЛИБИДО ФРЕЙДА
20
В настоящем размышлении мне хочется провести не столько критическое исследование,
сколько разъяснить свою собственную точку зрения, в связи с чем я позволю
взять на
рассмотрение три фундаментальных положения из продуктивных и ценных изысканий Фрейда,
которые я считаю ошибочными, поскольку они могут помешать правильному пониманию
природы неврозов.
Либидо, проблема цели, «воля к власти»
Первое возражение касается понимания либидо как движущей силы невроза. Именно
невроз в большей степени, чем обычное, нормальное состояние показывает, что цель направляет
чувство удовольствия, его изменение и силу по соответствующему пути. Так, призвав на помощь
здоровые силы своей внутренней энергии, неврастеник может, так сказать, следовать за соблазном
получения удовольствия, в то время как для его воспаленного мозга «высокие цели» вступают в
действие. Если либидо перевести как «любовь» со всевозможными ее значениями, то тогда, умно
и во всей полноте используя формулировки, можно как угодно изложить словами любое событие в
космосе, — но только не суметь его при этом объяснить. Взяв на вооружение подобный парафраз,
многие люди думают, что в любом человеческом побуждении присутствует «либидо»; в
действительности же счастливый исследователь извлекает только то, что сам когда-то заложил.
Последние интерпретации Фрейда как будто бы показывают, что его теория либидо почти
стыкуется с нашей точкой зрения о социальном интересе и стремлении человека к идеалу
