 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Рис. 11. Устранение с помощью рисунков фобии собак у мальчика 6 лет.
Во втором случае девочке 5 лет часто снился волк, агрессивное поведение которого напоминало
ей отца, злоупотреблявшего алкоголем. На повторный прием девочка принесла рисунок, где просто
изобразила волка. Тем не менее она перестала бояться его во сне. Одновременно мать отметила у дочери
более спокойный сон. Но днем она стала более возбудимой и агрессивной. В последующей игре с
куклами девочка взяла роль зайца (т. е. косвенно себя) и назначила на роль волка врача. В игре заяц не
только оказывал сопротивление волку, но и сам нападал на него. В итоге волк перестал сниться девочке.
На этом примере видно, что кошмарные сновидения — это вытесненные в подсознание дневные
переживания, своеобразная форма их отреагирования. Устранение психотравмирующего, агрессивного
содержания сновидений сопровождается повышением возбудимости и агрессивности днем.
Агрессивность не направляется в силу разных причин на отца, который является ее источником, но
может быть в символической форме отреагирована на враче, исполняющем ассоциированную с образом
отца роль волка.
В третьем случае мальчик 6 лет после просмотра соответствующего кинофильма панически
боялся динозавра, который, с его точки зрения, мог проникнуть в дом, проломив стены. Отец мальчика
действительно мог это сделать, находясь в состоянии аффекта. Вечером мальчик напряженно
прислушивался к разным шорохам, не мог долго заснуть, спал с открытыми глазами, просыпаясь при
малейшем шорохе. Он смог нарисовать только одного динозавра, но после двух посещений врача стал
быстрее засыпать, несмотря на еще продолжающееся появление чудовища во сне. Полностью страх
перед ним и сами кошмарные сновидения были устранены после игры, в которой мальчик изображал
динозавра, поочередно сражавшегося с врачом и отцом, выступавшими в роли боящихся. В
последующем динозавр стал объектом шуток и насмешек ребенка.
В четвертом случае девочка 5 лет боялась Бабы-Яги. Ее мать с тревожно-мнительными чертами
характера, как она сама пишет в дневнике, «всю жизнь искала выход из-под ига родительской любви».
Тяготясь семейными обязанностями, она не хотела в свое время появления ребенка и, по существу,
проявляла в отношении дочери не столько любовь, сколько чувство долга и тревоги, выражаемое
внешне гиперопекой. Создавая тревогой невротическую привязанность у дочери, мать спала с ней
вместе, и дочь при этом всю ночь в напряжении держала ее за руку. Сама же мать была излишне
строгой, стремилась педантично соблюдать режим дня, без конца читала дочери мораль и пугала ее
всяческими последствиями непослушания. Отец девочки, твердый и решительный по характеру,
постоянно был в командировках и не мог уделять ей соответствующего внимания. В 2,5 года мать
впервые ушла от спящей дочери к соседям. Вернувшись, она застала дочь с перекошенным от ужаса
лицом, мечущейся по комнате, с криком «мама, мама». После того как мать снова легла с ней, дочь
заснула. Но в течение последующих месяцев девочка подолгу не могла заснуть, беспокойно спала,
плакала во сне и многократно проверяла присутствие рядом матери. Резко ухудшился аппетит,
появились истерики, капризность, упрямство и негативизм. Перестала отпускать мать от себя и днем,
ревновала ее к отцу, на которого была похожа внешне, стала неуправляемой в присутствии обоих
родителей (синдром «третьего лишнего»). На этом фоне появились заикание, отказы от игр со
сверстниками, непроизвольное использование заикания как средства смягчения излишне строгих и
временами деспотичных требований матери. В 5 лет отчетливо проявился тревожно-депримированный
