 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
том, что тики как психомоторная форма разрядки выполняют в некотором роде защитную функцию для
организма. Одновременно они указывают на конституциональную дефицитарность психомоторной
сферы (у отца девочки глазной тик). На первом приеме больная с трудом входила в контакт с врачом,
оставаясь эмоционально напряженной и скованной. Она предпочитала разрушать сделанные ею же
постройки, эмоционально бурно реагируя при этом. На втором приеме заявила, что хочет накормить
всех зверюшек, но, в отличие от матери, при осуществлении этого была терпеливой, никого не
уговаривала и не принуждала. Полностью вошла в контакт с врачом. На третьем приеме попросила мать
выйти из кабинета и стала играть с врачом «в гости». Пригласив его к себе, стала угощать, но без
уговоров и давления. Затем она стала звонить врачу по игрушечному телефону. При этом врач выступал
от имени ежика (просунув руку в тряпичную куклу), а девочка — от имени различных зверюшек,
которых она, как и врач, поочередно держала в руках. Ежику сообщалось, что зверюшки все делают
быстро, едят без уговоров, слушаются родителей и не дергаются. Ежик все это внимательно
выслушивал, радовался вместе с девочкой и хвалил ее, сообщая новость всем сидящим рядом куклам.
Мотивом таких заверений были положительный эмоциональный контакт с врачом и его авторитет в
глазах девочки. Она дорожила этим и старалась понравиться врачу, оправдывая его ожидания в
отношении изменения своего поведения. В следующий раз к игре была подключена мать, которую дочь,
поменявшись с ней ролями, кормила без уговоров и, главное, хвалила ее. Вместе с перестройкой
отношений родителей состояние девочки постепенно пришло в норму.
В третьем случае стеничная и внешне похожая на отца девочка 6 лет из неполной семьи
конфликтовала с гиперсоциализированной и истеричной матерью, испытывавшей много собственных
проблем и живущей в своем, закрытом от дочери, внутреннем мире. Мать пунктуально заставляла дочь
учить стихи, два раза в день чистить зубы, делать зарядку, делала ей бесчисленные замечания,
постоянно одергивая и физически жестоко наказывая при непослушании. В первые годы жизни девочки
мать воевала с ней из-за плохого, с ее точки зрения, аппетита и нежелания спать днем. В результате
дочь, будучи упрямой и негативной к матери, постоянно «закатывала» истерики и неоднократно
обмачивалась в течение дня. На первом сеансе мать и дочь долго не могли наладить контакт в игре, в то
время как при участии в ней врача девочка была полностью контактной и некапризной. Она выбрала
роль зайчика, назначила на роль волка врача и сделала мать лисой, что вполне соответствовало ее
льстиво-вкрадчивому голосу. Волк и лиса гонялись за зайцем и не могли его поймать, т. е. дочь хотела,
чтобы мать не настигла ее хотя бы в игре. Затем девочка превратила себя в медведя, а мать в косулю,
которую медведь сразу же загрыз. Так в символической форме она выразила ответную агрессию к
матери. Далее дочь стала охотником, а мать снова сделала лисой. Агрессивного волка (врача) охотник
сразу подстрелил, лиса же спряталась и, когда охотник сел отдохнуть, незаметно подкралась сзади и
пыталась схватить ружье, но была сразу же застрелена. Подобным действием девочка как бы устраняла
травмирующий образ «не матери», как символ неискренности, обмана и коварства. После этого
драматического эпизода она захотела поиграть с матерью сама. Врач вышел из кабинета. Игра
происходила без ссор. Поведение девочки отличалось мягкостью и уступчивостью. В последующие дни
мать отметила, что дочь была как никогда спокойной, без капризов, истерик и упрямства. Прекратилось
дневное недержание мочи, девочка стала более внимательной и критичной к себе. На следующем
приеме мать впервые опустилась на коврик и стала играть с дочерью «лицом к лицу». Пришедшего врача
девочка сделала папой, а себя мамой. Дочерью она обозначила куклу, сказав про нее, что она не только
капризничает, писается, но и какается. Отстранив таким образом от себя все плохое, девочка в роли
матери и врач в роли реабилитированного отца начали воспитывать дочь. «Мать» доминировала в игре,
ставила «дочь» в угол, шлепала, читала нравоучения и утверждала, что она ни на что не способна, что
она плохая, грязная, никого не любит и т. д. Мать не принимала непосредственного участия в игре, но
видела и слышала, как дочь, увлекшись игрой, изображала ее отношение. Наконец, «неисправимую
дочь» девочка в роли матери повела в больницу, где их принял доктор — мать девочки. Доктор дал
советы по воспитанию и выписал различные лекарства. В отличие от поведения дома мать в роли
доктора давала уже более адекватные советы, в том числе предлагала играть с дочерью. Затем снова
мать и дочь дружно играли вместе без врача. Между приемами девочка была спокойной. Мать и дочь
стали лучше понимать друг друга и дорожить этим. На третьем приеме через неделю девочка опять
выступала в роли матери, а мать в роли дочери. В отличие от предыдущей игры в их взаимодействии
