 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
разве не забавно видеть, как с появлением на сцене Лакана обольщение буквально
захлестывает психоанализ, приняв галлюцинаторную форму игры означающих, от которой
психоанализ в той строгой, взыскательной форме, которую желал придать ему Фрейд,
испускает дух столь же верно и даже еще вернее, чем от своего превращения в институт и
неизбежной в таком случае тривиа-лизации.
Конечно, лакановское обольщение — сплошной обман и лукавство, но оно некоторым
образом исправляет — заглаживает и искупает — изначальный обман самого Фрейда:
отторжение формы обольщение в пользу "науки", которая и наукой-то едва ли является.
Дискурс Лакана, обобщающий в себе психоаналитические приемы обольщения, в некотором
роде мстит за это отторгнутое обольщение, только сам способ мщения контами-нирован
психоанализом, т.е. в маске мстителя всегда угадываются черты Закона (символического) —
лукавое обольщение, которое вечно прикрывается чертами закона и личиной Мэтра,
властвующего Словом над истерическими, неспособными к наслаждению массами...
И все же феномен Лакана — скорее всего, свидетельство смерти психоанализа, его гибели
под натиском триумфального, хотя бы и посмертного, восстания всего того, что было
отвергнуто вначале. Разве нельзя это назвать исполнением судьбы? По крайней мере
психоанализ имеет шанс, начав с Великого Отречения, закончить Великим Обманщиком.
113
