 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
женское никогда не принадлежало дихотомии полов, не зависело от форм своего подчас уму
непостижимого воплощения (да и что хорошего в том, что сегодня, к примеру,
"феминизирована" вся область массового потребления: "женскими" качествами доступности,
безотказности, непрерывной готовности к использованию автоматически наделяются многие
из рекламируемых товаров?). Женское — "принцип неопределенности". Торжество
видимостей. Природа соблазна. (Можно было бы так сказать, если бы не явная идиосинкразия
Бодрийяра по отношению к природному как дополняющему производство.) Поэтому женское
допустимо представить как своеобразную матрицу субъективности. (Matrice, matrix:
матрица, штамп, но и матка — утвердительная многозначность, в свое время обыгранная
Деррида.) Субъективность, о которой мы говорим, не является портретом, списанным с на-
туры, или набором качеств, позволяющих сконструировать некий обобщенный современный
типаж. "Женское", намекает Бодрийяр, имеется в каждом;
поскольку же это вовсе не проблема пола, но "вечная ирония общественности" (Гегель), то
его можно считать "архаической" формой субъективности — даже "архесубъективности"
(если подхватить дерридианский мотив, отсылающий к никогда не бывшему истоку), — когда
сама эта форма, верная искусу соблазна, остается в некотором роде скрытой
19
