 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Здесь нет никакой личностной стратегии: это судьба, и Йоханнес лишь орудие ее исполнения.
А раз все предначертано, то орудие это действует безошибочно.
В любом процессе обольщения есть нечто безличное, как и в любом преступлении, нечто
ритуальное, сверхсубъективное и сверхчувственное, и реальный опыт как обольстителя, так и
жертвы — просто бессознательное отражение этого нечто. Драматургия без субъекта. Ри-
туальное исполнение формы, где субъекты поглощаются без остатка. Вот почему все в целом
облекается разом эстетической формой творения искусства и ритуальной формой
преступления.
Корделия обольщенная, ставшая любовной забавой на ночь, затем брошенная — ничего
удивительного, и нечего выставлять Йоханнеса одиозным персонажем в добрых традициях
буржуазной психологии: обольщение — жертвенный процесс и потому именно венчается
убийством (дефлорацией). Вообще, этот последний эпизод только место занимает: как только
Йоханнес получает уверенность в своей победе, Корделия уже мертва для него. Любовными
удовольствиями завершается обольщение нечистое, но это уже не жертвоприношение. С этой
точки зрения сексуальность следует переосмыслить как экономический остаток жертвенного
процесса обольщения — точно так же неистраченный остаток архаических
жертвоприношений питал собой неког-
179
