 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
"Ну вот я и жених, а Корделия невеста. И это, кажется, все, что она знает относительно своего
положения". (С. 138.)
Все это напоминает опыт инициации, где посвящаемый испытывает свое собственное
уничтожение. Ему нужно пережить фазу смерти — не страдание, не страсти даже: небытие,
пустоту — предельный момент перед озарением страсти и эротической самоотдачи.
Обольститель включает каким-то образом этот аскетический момент в эстетическое
движение, заданное им процессу в целом.
"Всякая девушка, доверившись мне, встретит с моей стороны вполне эстетическое
обращение. Конечно, дело кончается обыкновенно тем, что я обманываю ее, но это тоже
происходит по всем правилам моей эстетики". (С. 144.)
Есть доля юмора в том, что с помолвкой обольщение как бы теряет явный смысл и
выходит из игры. Здесь это событие, которое в буржуазном видении XIX века составляло
только радостную преамбулу к браку, превращается в суровый эпизод инициации,
предпринятого в возвышенных интересах страсти (одинаковых с рассчитанными целями
обольщения) сомнамбулического перехода через пустыню помолвки. (Вспомним, что помол-
вка стала ключевым эпизодом в жизни многих романтиков, в первую очередь самого
Киркегора, но не забудем также о еще более драматичных помолвках Клейста, Г¸льдерлина,
Новалиса, Кафки. Всегда мука, все-
196
