 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
извращен. Безнравственность перверсии, как и соблазна, обусловлена не уходом с головой в
сексуальные удовольствия вопреки всякой нравственности — она обусловлена куда более
серьезным и тонким уходом от самого секса как референции и как нравственности, включая
сюда и плотские удовольствия.
Игра, а не оргазм. Извращенец холоден в отношении секса. Он преображает сексуальность
и секс в ритуальный вектор, в ритуально-церемониальную абстракцию, в горящую ставку
знаков взамен торга желания. Всю интенсивность секса он переводит на уровень знаков в их
динамичном развертывании, как Арто переводил ее на уровень театральной динамики
(необузданное вторжение знаков в реальность), которая тоже есть род церемониального
насилия и не может определяться как влечение — только обряду присуще насилие, только иг-
ровое правило насильственно, поскольку кладет конец системе реального: такова истинная
жестокость, кровопролитие здесь ни при чем. И в этом смысле перверсия жестока.
Гипнотическую силу строю извращения приносит основанный на правиле ритуальный
культ. Извращенец не преступает закон, но ускользает от него, чтобы отдаться правилу,
ускользает не только от репродуктивной целесообразности, но в первую очередь от самого
сексуального строя вместе с его символическим законом, ускользает, чтобы приблизиться к
иной форме — ритуализованной, регламентированной, церемониальной.
220
