 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Так происходит с шулером, который профанирует ритуал, отрицает церемониальную
условность игры и тем самым возвращает на сцену экономическую целесообразность (или
психологическую, если играет ради удовольствия от выигрыша), т.е. закон реального мира.
Дуальное очарование игры разрушается вторжением индивидуальной детерминации.
Преступление шулера, за которое некогда его карали смертью и за которое его по-прежнему
жестоко осуждают, на самом деле одного порядка с инцестом — нарушение правил
культурной игры в пользу "закона природы".
Для шулера не существует даже ставки. Он смешивает ставку с процессом получения
прибавочной стоимости. Ведь прежде всего ставка позволяет вступить в игру, использовать
ее еще с какой-либо целью означает растрату того, что вам уже не принадлежит. Точно так же
и правило есть не что иное, как сама возможность игры, дуальное пространство партнеров.
Искать в нем самоцель (закон, истину) — значит разрушать и игру, и ставку. Правило не
обладает автономией — этим, по Марксу, важнейшим качеством товара и субъекта товарно-
денежных отношений, этой неприкосновенной ценностью экономического царства. Шулер-то
как раз автономен:
он поднимает на щит закон, свой собственный закон, против произвольного ритуала правила
— и тем самым роняет себя. Шулер свободен, и в этом его падение. Шулер вульгарен, потому
что не позволяет себе поддаться соблазну игры, потому что отказывает себе в умопо-
245
