 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
вкладом. Вложенные во что-либо, деньги сохраняют форму капитала — поставленные на
карту, они принимают форму вызова. Деньги, брошенные на кон, не имеют абсолютно ничего
общего с капиталовложением, как и сексуальная "инвестиция" ("загрузка либидо") ничего
общего не имеет со ставкой обольщения.
Инвестиции, контринвестиции — все это психическая экономия влечений и пола. Игра,
ставка и вызов — это уже фигуры страсти и соблазна. В более общем плане: всякий
денежный, языковой, сексуальный или аффективный материал получает совершенно
различный смысл в зависимости от того, мобилизуется ли он в инвестицию или же
обращается в ставку. Две эти фигуры абсолютно несводимы одна к другой.
Если бы игра имела какую бы то ни было цель или вообще финальность, тогда
единственным истинным игроком оказался бы шулер. В трансгрессии закона, возможно, и
есть какое-то очарование — но ничего подобного нет в факте жульничества, в факте
трансгрессии правила. Шулер, впрочем, и не совершает никакого преступления, поскольку
игра не является системой запретов, а значит, нет и черты, которую можно было бы пе-
реступить. Правило нельзя "преступить", его можно лишь не соблюсти. Но несоблюдение
правила не приводит к состоянию трансгрессии — оно попросту отбрасывает вас под пяту
закона.
244
