 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
рий. Почему же тогда останавливаться на сериях? Почему не заменить их броуновым
движением в чистом виде? А дело в том, что броуново движение, давно уже ставшее как бы
физической моделью радикального желания, имеет свои законы, и это не игра.
Экстраполировать случай во все стороны под видом "идеальной игры", не обобщая
одновременно правила игры, — это ведь такая же точно фантазия, как и радикализовать
желание путем изгнания из него всякой нехватки и всякого закона. Объективный идеализм
"идеальной игры" — и субъективный идеализм желания.
Игра — система без противоречий, без внутренней негативности. Поэтому ее трудно
высмеять. Игру невозможно спародировать, потому что вся ее организация пародийна.
Правило играет роль пародийного симулякра закона. Не инверсия и не подрыв, но
симулятивная реверсия закона. Игровое удовольствие двойственно: с одной стороны, в игре
исчезают время и пространство, уступая место зачарованной сфере неразрушимой формы
взаимности — соблазн в чистом виде; с другой — разыгрывается пародия на реальность,
происходит формальная эскалация требований закона.
Подчиниться, со всей непреклонностью добродетели, данностям случая и нелепости
правила — возможна ли лучшая пародия на этику ценности? Возможна ли лучшая пародия
на ценности труда, производства, эко-
260
