 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ную сексуализацию тел и вытекающую отсюда неизбежную фаллическую экономию.
Наивно любое движение, верящее в возможность подрыва системы через ее базис. Соблазн
являет большую ловкость, являет как бы спонтанно и с ослепительной очевидностью — ему
нет нужды доказывать и показывать себя, нет нужды себя обосновывать — он сказывается
непосредственно, в переворачивании всякой мнимой глубины реального, всякой психологии,
всякой анатомии, всякой истины, всякой власти. Соблазну известно, и в этом его тайна, что
никакой анатомии нет, нет никакой психологии, что все знаки обратимы. Ему не
принадлежит ничего, кроме видимостей — от него ускользают все формы власти, но он
способен обратить все ее знаки. Что может противостоять соблазну? Вот где единственная
подлинная ставка в этой игре: контроль и стратегия видимостей против силы бытия и
реальности. Бесполезно пытаться разыграть бытие против бытия, истину против истины —
все это ловушка подрыва основ, — но, оказывается, достаточно легкой манипуляции
видимостями.
А что такое женщина, если не видимость? Именно как видимость женское поражает
глубину мужского. И чем восставать против такой "оскорбительной" формулировки,
женщинам следовало бы дать себя соблазнить этой истиной, потому что именно здесь секрет
их силы — силы, которую они теряют, выставляя против глубины мужского глубину
женского.
39
