 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ный идеологией желания, а на соблазн-вызов, дуэльный, антагонистический, на
максимальную ставку, пусть даже она остается тайной, тогда как стратегия игр мало кого
обманет, — соблазн мифический, а не этот, психологический и операционный, соблазн
холодный и минимальный.
Соблазн — это судьба
Или же мы должны думать, что чистая форма и есть этот рассеянный соблазн без очарования
и азарта, этот призрак соблазна, населяющий наши коммуникации без тайны, наши фантазии
без аффектов, наши контактные линии без контакта? Типа того, что чистая форма театра —
это современный хэппенинг о сопричастности и экспресии, откуда исчезли сцена и магия
сцены? Типа как чистая форма живописи и искусства вообще — это гипотетическое,
гиперреальное охаживание реальности — acting pictures, land-art, body-art, — откуда исчезли
предмет, рамка и сценическая иллюзия?
Мы, правда, живем среди чистых форм, в радикальной, поскольку видимой и
обезразличенной, непристойности некогда тайных и различенных фигур. То же самое
приключилось с социальным, которое сегодня также, как правило, существует в своей чистой
форме, т.е. непристойной и пустой, — то же самое с соблазном, который в своем нынешнем
виде утрачивает алеаторику, напряженность, колдовство, чтобы облечься взамен формой
легкой и безразличной непристойности.
308
