 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон, Эрнест Росси: «Человек из февраля»
48
возрастной регрессии, Вы стараетесь как можно ближе подойти к тому, что более
непосредственно связано со «взрослыми» проблемами клиентки – в частности, с ее
страхом воды. Вы не обращаете внимание на привычку грызть ногти, потому что
знаете, что с этим она справится сама. Может быть, Вы хотите еще что-нибудь
добавить?
Эриксон: Нет. Я лишь сам удивляюсь своей осторожности в обращении с
клиенткой.
Росси: Да. Это возвращает нас в 1945 год. (Когда Эриксон после лабораторных
исследований гипноза начал свою работу в клинике. В его исследованиях
осторожность играла не последнюю роль.)
Эриксон: Я спрашиваю: «Ну, и когда мы теперь увидимся?» Я завоевал полное
доверие клиентки в роли Февральского человека, поэтому она хочет сохранить схему
наших отношений и говорит: «Наверное, лучше всего в феврале». Я предоставляю
ей иллюзорный выбор: «В следующем феврале, в послеследующем, или в
послепослепослеследую-щем?» Упоминая об Октябрьском человеке, я заставляю
клиентку признаться в том, что она предпочитает Февральского человека: «Вы мне
нравитесь как Февральский человек.»
Росси: Ее устраивает то, что здесь она ничем не рискует.
Эриксон: Да. Я предоставляю ей полную свободу, но на самом деле клиентка не
свободна в своем выборе.
1.41. Шестой «визит» Февральского человека: новые паттерны психологического
понимания в юности; неуловимые намеки, рефрейминг, предписание симптома и
временное связывание; метауровни у детей
Клиентка: О, Вы даже не поговорите со мной!
Эриксон: Нет-нет, поговорю. Я только хотел бы узнать, какой сейчас месяц.
Клиентка: Октябрь.
Эриксон: Я опоздал?
Клиентка: Да.
Эриксон: А какой год?
Клиентка: А Вы не знаете?
Эриксон: Я ведь только что спросил у тебя, какой сейчас месяц.
Клиентка: И Вы не знаете, какой год? 1939-й. (На самом деле 1945-й).
Эриксон: (Пожимает клиентке руку) Сколько тебе лет?
Клиентка: Тринадцать.
Эриксон: Как у тебя дела в школе?
Клиентка: Я там новенькая. Это ужасно плохо. Я почти самая младшая в классе. Это
очень неприятно. Кого ни возьми – все старше меня.
Эриксон: Ну, не знаю. Они все уже будут старыми девами, а ты все еще будешь юной
девушкой.
Клиентка: Теперь нет старых дев.
Эриксон: А кто же есть?
Клиентка: Одинокие женщины.
Эриксон: В глазах самого младшего все остальные обладают одним неоспоримым
достоинством – они старше. Можно сказать, что возраст – это очень важная вещь.
15-летняя девушка описывает 25-летнего молодого человека как старика. Но когда я
говорю: "Они все уже будут старыми девами, а ты все еще будешь юной
девушкой", я сею сомнение в душе клиентки. И теперь для нее «старые девы» уже не
«старые девы», а «одинокие женщины».
Росси: Такое различие в определениях указывает на то, что клиентка взрослеет.
Ее нынешнему возрасту свойственны свои психологические тонкости, и она делится
ими с Вами. Можно, кстати, высказать интересное предположение о том, почему язык
постепенно меняется в зависимости от возраста. В едва заметных языковых
изменениях закодированы уникальные паттерны понимания, новые способы
