 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Г. Эриксон, Эрнест Росси: «Человек из февраля»
64
груза неприятных воспоминаний. С другой стороны, непристойности начинают атаку
ассоциативной структуры слушателя – они полностью сбивают его с толку, и тот, кто
произносит неприятности, получает полную свободу действия. Слэнг начинается с
робкой попытки наиболее адекватно выразить социально запретное действие. Однако,
возникнув, он принимает на себя весь груз негативных ассоциаций, которые общество
связывает с этим запретным действием – и слэнг перерастает в вульгарность – или
более того, в непристойность. Непристойность выполняет совершенно другую
социальную функцию: она нужна для того, чтобы сломать имеющуюся
психологическую защиту. Но постепенно вырабатываются новые способы
противостояния, непристойность теряет свою разрушительную силу и умирает
естественной лингвистической смертью, превращаясь в архаизм.
Такова в общих чертах психосоциальная теория эволюции слэнга и
непристойности. Это процесс психологический, поскольку он связан с ассоциативной
структурой каждого индивида; это процесс социальный – поскольку он заключается в
перенесении эмоциональных зарядов от одного человека (или группы) к другому (к
другой). Сама же теория эволюции слэнга вытекает из более глобальной теории о
возникновении лингвистичеких новообразований вообще, об их трансформациях,
эволюции и замене их другими такими же новообразованиями. К языку нельзя
относиться только как к статичному средству общения. Он изменяется –
и эти
изменения свидетельствуют об эволюции сознания и его постоянной борьбе с
ограничениями и принуждениями прошлого.
1.49. Как по сексуальным ассоциациям предсказать будущее; как незаметно ввести
пациента в гипнотический транс, обращая его внимание на расположение предметов;
ассоциативный слэнг
Эриксон: Покажите мне, пожалуйста, то, что безусловно написано левой рукой.
Клиентка: Думаю, что это, но не могу поклясться. Я не ошиблась?
Эриксон: Укажите мне, пожалуйста, на это слово – только мне бы хотелось, чтобы Вы
были абсолютно уверены в своей правоте. А когда Вы это сделаете – Вы внезапно обнаружите
что-то еще.
Клиентка: (Держит в левой руке сигарету) Опять что-то под знаком X?
Эриксон: X всегда обозначает неизвестное.
Клиентка: Я добилась его.
Эриксон: Кого – его? Клиентка: Незнакомца.
Эриксон: Вам нравится мой карандаш?
Клиентка: (Обменивается с Эриксоном карандашами)
Очень приличный карандаш. Я
буду его втыкать во все подряд.
Эриксон: (Держит в левой руке сигарету) «Опять что-то под знаком X?»
Росси: И сигарета, и X вызывают определенные сексуальные ассоциации?
Эриксон: X вызывает мысли о поцелуе.
Росси: Следовательно, все сексуальные ассоциации возникли чисто
подсознательно? Вы проверяли это как-нибудь?
Эриксон: Вот теперь я точно знаю, что у нашей клиентки была амурная история.
«Опять что-то под знаком X. – X обозначает неизвестное. – Я добилась его. Кого –
его? – Незнакомца.» Потом я спрашиваю: «Вам нравится мой карандаш?»,
обмениваюсь с ней карандашами, и она отвечает: «Это очень приличный
карандаш».
Росси: Ваш вопрос о карандаше нужен для того, чтобы расставить сексуальные
акценты?
Эриксон: Мне это нужно для того, чтобы продолжить гипноз клиентки – и чтобы
она этого не поняла… Росси: [В 1987] Здесь Эриксон объясняет нам, как он
использует сексуальный слэнг, относящийся к определенному расположению
предметов (сигареты, карандаша); как он с помощью этого слэнга вызывает у
клиентки определенные цепочки ассоциаций и погружает ее в транс.
