 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
противоречащее официальным и общепринятым, представители научного
коммунизма чаще всего занимались тем, что проводя исследования,
иллюстрировали полученными цифрами, нередко специально подобранными, свои
схемы и умозрительные построения. Впрочем, этим не брезговали и сами
социологи, просто принадлежность к той или иной школе, направлению в науке, к
группе и т. д. диктовала и форму поведения, и методы исследования.
Но разделившись и определившись по сферам влияния и областям научных
интересов и тем самым утвердив то, что было на самом деле, получилось нечто
весьма неприятное для социологии и социологов. Она потеряла свой предмет. Если
раньше социологи были ориентированы на общество в целом как на свой предмет,
пускай весьма неопределенно очерченный, но который позволял социологам
заниматься не только частными социологическими исследованиями, но и разраба-
тывать большие социологические проекты, исследовать и активно разрабатывать
общие концепции социалистического общества, более того, пытаться создать свою
социологическую теорию, то после того, как им было строго указано место в
системе общественных дисциплин, предмет социологии «общество» был
полностью исключен из исследовательских проектов социологов. Социологи после
этого были допущены к изучению только кусочков общества, отдельных его
областей и обязательно в заранее известных концептуальных рамках. Конечно, это
не значит, что все социологи поголовно сложили оружие и отказались от изучения
глобальных проблем современности. Но официальный статус социологии обязывал
к определенному положению и своей роли, а это выливалось в директивные и
методические документы уже самих социологов. Социология превратилась таким
образом в прикладную дисциплину. Большего ей не позволяли, дальше этого
порога социологов не пускали, если только некоторые социологи на свой страх и
риск сами не прорывались на чужую территорию, например, пытаясь
переосмыслить на основе своих конкретных исследований, некоторые
концептуальные положения теории научного коммунизма. Но это были только
отдельные случаи.
В принципе заниматься только, так называемыми, прикладными
исследованиями, только сбором эмпирического материала и его первичной
обработкой не менее почетно и не менее необходимо, чем заниматься глобальными
социальными проблемами. В конце концов разделение обязанностей, строгое или
не очень строгое, внутри научной дисциплины всегда имеется и должно быть.
Другое дело, что в тех политических условиях это разделение научного труда
нередко принимает характер деления, на так называемые низший и высший
уровни, а соответственно этому принципу происходит и разделение материальных
благ, общественного статуса и научной славы. Все лавры и большая часть общего
пирога достается именно теоретикам, практически ничего — нашим прикладникам,
экспериментаторам, так сказать, «рабочим» науки. Речь идет не о том, чтобы
полностью уравнять труд «рабочего» в науке и труд «профессора»: это разные
работы с разным научным вкладом в общее дело. Речь идет о создании равных
возможностей для каждого человека, справедливой оценке труда и отсутствии
любого морального, а тем более социально-политического давления, что было
присуще обществоведческим дисциплинам.
