 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Требования научного коммунизма, чтобы социология занималась только
прикладными исследованиями, так сказать, ползучей эмпирией, а научный
коммунизм выступал бы в качестве методологической базы в рамках изучения
социалистического общества, в общем были правомерны и оправданы. Научный
коммунизм был научным представителем той концепции социалистического
общества, которая разрабатывалась всеми общественными дисциплинами,
политикой партии и т. п., и соответственно, разрабатывал те или иные ее аспекты,
стороны. Социологи же, разрабатывая свои конкретные программы социологи-
ческих исследований, с необходимостью исходили из этой общей и частных
концепций социалистического общества. Другое дело, что в большей или меньшей
степени, как уже говорилось, данные конкретных социологических исследований
не ложились в эти общие и частные концепции социализма. Но до поры до времени
об этом помалкивали и продолжали работать только в рамках этих концепций, по-
скольку каких-либо других не было или они не допускались.
Естественно, представители научного коммунизма заявили, как в свое время
и представители истмата, что социологи должны, так сказать, только поставлять
материалы для теоретиков, для обобщения, углубления и пр. Вполне понятно, что и
социологи ничего против этого не могли возразить, потому, что так оно
практически и получалось. По сути дела, произошла констатация реального
разделения обязанностей между ними, их общественного и научного положения.
Долгие споры, наконец, привели к тому, что социологам был официально
отдан, так называемый средний уровень, а точнее два нижайших в теоретической
иерархии уровня. Первый занимал исторический материализм как
общесоциологическая дисциплина, второй — научный коммунизм как теория
социалистического общества, третий — отводился собственно социологии, которая
должна была заниматься исключительно изучением отдельных сторон
социалистического бытия и обязательно в рамках концептуальных установок
научного коммунизма и всего марксизма-ленинизма, и четвертый уровень —
составляли, так называемые эмпирические, прикладные исследования. Фактически
на бумаге было зафиксировано то, что было на самом деле, другого и не могло
быть. У социологов не хватило ни опыта, ни сил, ни знаний, и прежде всего
специальных, социологических теорий, чтобы отстоять какую-то иную точку
зрения. И хотя социологи не очень соглашались с позицией представителей
научного коммунизма и не особенно официально и неофициально признавали их
первенство, но на практике особенно и не возражали, довольные хотя бы тем, что
им разрешали проводить конкретные социологические исследования, а также
самим обобщать и делать выводы, а значит набираться опыта, знаний, чтобы
прочно в конце-концов встать на ноги.
Но и сами представители научного коммунизма, чувствуя слабинку в своих
методах исследований, которые по сути дела сводились к построению
умозрительных схем и декларированию своих выводов, не подкрепленных ни
практикой, ни тем более каким-либо научными экспериментами и исследованиями,
и признавая здесь преимущества социологов, и соответственно их методы работы,
стали сами потихоньку заниматься социологическими исследованиями. Но в
отличие от социологов, которые все-таки искали истину, пытаясь разобраться в
реальном положении дел и найти решение, как уже говорилось, нередко
