 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
как мне прожить мою жизнь. Те требования, которые шли изнутри, я рано научился
рассматривать как подозрительные, эгоистичные и безответственные, как сексуальные
(ужасная возможность) или как неуважительные по отношению к матери (если не хуже).
Внутренние побуждения — и с этим, кажется, согласны все авторитеты — являются
случайными, ненадежными, подлежащими немедленному строгому контролю. Вначале этот
контроль должны осуществлять взрослые, но если бы я был правильным человеком (вот
оно, опять), со временем я смог бы сам выполнять функции надзирателя, как будто
родитель, учитель или полицейский находятся прямо здесь (как оно и есть), в моей голове.
Так что теперь, когда я стал пытаться прислушиваться к себе, так много станций
подают сигналы одновременно, что трудно различить среди них свой собственный голос. Я
бы даже не знал, что у меня есть этот голос, если бы тысячи часов, которые я потратил на
выслушивание своих пациентов, не продемонстрировали мне наглядно, что он существует в
каждом из нас, и наша задача вернуть себе это врожденное право внутреннего голоса,
которое было частично или полностью подавлено. Так я пришел к убеждению, что даже у
меня есть это внутреннее чувство, руководящее мной внутреннее знание.
Все это очень хорошо, может сказать читатель, но разве эти люди, которых вы
называете вашими учителями, не были невротиками и серьезно неуравновешенными?
Только тот, кто не совсем в порядке, вынужден прибегать к столь интенсивной терапии или
так бурно реагирует на то, что там происходит, верно? В конце концов, мы — большинство
из нас — не настолько привязаны к своему доктору, что думаем, будто весь мир рухнет,
если мы останемся без него; мы не ломаем мебель, не кричим, не делаем тех странных
вещей, которые делали эти люди. Как вы можете переносить то, что узнали от этих людей,
на других — здоровых?
Правда в том, что эти люди не слишком отличаются от нас, здоровых. Несомненно,
друзья и родственники иногда знали об их периодах несчастья и депрессии, но как до, так и
после терапии большинство из них не были какими-то особенно странными. Разумеется,
Кейт была одинока и довольно догматична; Фрэнк, конечно, спорщик, всегда настроенный
враждебно; Дженнифер — сверхобязательна и т.д. Но они не очень сильно отличались от
вас и от меня. Никто из нас полностью не свободен от стрессов и странностей.
Кажущееся необычным поведение, описанное на этих страницах, является относительно
открытым выражением того напряжения и эмоций, которые каждый из нас испытывает
внутренне, но часто подавляет. Мир был бы разумнее и безопаснее, если бы каждый из нас
мог найти им выход, столь же безвредный для себя и других и так же ведущий к росту,
какой нашли Ларри, разбивающий стул; кричащий Хол или постоянно гуляющая по городу
Кейт.
Каждый человек вырабатывает способ бытия в мире, который является разумным
компромиссом между тем, как он понимает себя и свои потребности, и тем, как он понимает
мир с его возможностями и опасностями. К сожалению, понимание и того, и другого
складывается в детстве, и в нашей культуре человеку предоставляется очень мало помощи
для пересмотра своего детского мировоззрения в зрелом возрасте. Таким образом, мы
разрабатываем способы бытия, суживающие и ограничивающие нашу жизнь. То, что мы
называем интенсивной психотерапией, на самом деле есть ускоренный образовательный
процесс, направленный на то, чтобы достичь зрелости, задержавшейся на двадцать,
тридцать или более лет из-за попыток жить с детским отношением к жизни.
Зрелое отношение к жизни начало постепенно вырисовываться передо мной, пока я
слушал, как люди рассказывают мне о своей жизни, в течение последних тридцати лет. Я
сделал одно из самых удивительных открытий: насколько всем нам трудно взглянуть на
свою жизнь честно и непредвзято. Почти каждый человек, консультировавшийся со мной,
должен был сделать это, потому что он неудовлетворен тем, как складывалась его жизнь;
каждый пробовал разные способы, чтобы изменить свою жизнь, но эти усилия не принесли
удовлетворения. Можно было бы ожидать поэтому, что каждый из них провел уже много
времени, вновь и вновь размышляя о том, как складывается его жизнь и что он может
сделать, чтобы она шла в соответствии с его желаниями. Вовсе нет. Ни один из тех людей,
что приходили ко мне, не знал по-настоящему, как пересмотреть основы своей жизни, хотя
эти люди, разумеется, предпринимали попытки пересмотра своей работы или каких-то
других внешних областей своей жизни, если в них что-то шло не так, как они хотели.
Наоборот, все эти люди стандартно, как и я сам, привыкли не доверять своему внутреннему
переживанию, избегать и обесценивать его.
