 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
3. ДЖЕННИФЕР:
ВЫБОР И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
“Почему ты это сделал?” — спрашивает мама, и она редко собирается на самом деле
вникать в твой ответ. Вопрос, который большинству из нас знаком с ранних лет, в
действительности является обвинением: “Ты опять сделал что-то не так”. Однако в
вопросе все же заключена модальность “почему?”, — если мы только успеем ухватить ее.
Если мы быстро ответим: “Ну, правила говорят, что я должен был” или дадим какой-нибудь
другой ответ, уводящий в сторону, мы можем избежать наказания. Ясно, что бесполезно
отвечать: “Потому что мне так захотелось” или “Я действовал импульсивно”. Это означало
бы накликать беду. Нет, ничто из того, что указывает на внутренние причины, не может
помочь нам в данной ситуации. Что-нибудь внешнее, что-нибудь общепринятое и в каком-
то смысле официальное только и может служить наиболее веской причиной.
То же самое происходит со словом “отвечать”. Большинство из нас впервые
сталкивается с ним в таких предложениях, как “Кто отвечает за это безобразие?” Не
слишком приятное слово, разумеется, и не из тех, которые мы хотели бы связывать с
собой. Снова наилучший ответ — это ответ, отсылающий к внешнему: “Он сделал это”, или
“Они меня заставили”, или — лучше всего — “Я думал, что должен сделать это”, что
означает “согласно правилам” или в соответствии с авторитетным мнением. Авторитет,
конечно, всегда находится где-то, он никогда не олицетворяется со мной.
И, таким образом, мы рано узнаем, что ответственность — это тяжелый груз. Мысль о
том, что это слово может означать нечто вроде возможности — чего-то, помимо
неприятностей, — появляется у нас намного позже.
Наши первые переживания, связанные с ответственностью, обычно таковы, что нам
хочется доказать: у нас не было выбора в том, что мы сделали. Мы ищем внешние
“причины”, чтобы переложить ответственность на них: что подумают другие, как это
обычно делается, что требуют правила, чтобы избавиться от ненужной ответственности.
Потребность избежать ответственности появляется потому, что мы все путаем ее с другим
понятием — вина. Эти два понятия — ответственность и вина — на самом деле совпадают
совсем немного. Фактически они указывают на противоположные психологические
состояния. Вина означает отрицание нашего субъективного центра (“Это ты виноват, что
я...”). Даже когда я обвиняю самого себя (“С моей стороны было эгоизмом забыть об
этом...”), я на самом деле приписываю причину некоему своему свойству (“эгоизму”),
вместо того чтобы действительно принять на себя ответственность. Ответственность же,
напротив, остается сосредоточенной на действии и его результатах (“Да, я сделал это по
своему выбору. Сожалею, что причинил тебе боль. Как нам теперь вместе исправить
это?”). Таким образом, ответственность направлена вперед; она говорит о том, что мы в
силах действовать дальше и добиваться лучших результатов. В этом смысле, возможность
представляет собой обратную сторону ответственности.
Когда я главным образом сосредоточен на своей вине, я теряю контакт со своим
внутренним чувством; когда я признаю ответственность, я утверждаю, что играю жизненно
важную роль в своем собственном существовании. Мои пациенты научили меня: если я
хочу быть по-настоящему живым и знать свои возможности в жизни, я должен принять тот
закон, что я всегда отвечаю за то, что делаю.
__________
Дженнифер чувствовала себя беспомощной в жизни. Она постоянно боролась с тем, что
казалось ей грузом ответственности и со своим навязчивым стремлением доказать свою
невиновность. В последнем она настолько преуспела, что постоянно видела в себе жертву
и расходовала свою энергию на протесты, на жалобы, что раздавлена жизнью. Протесты
Дженнифер не слишком согревали ее, и она обратилась к терапии, потому что ее чувство
беспомощности слишком дорого ей обходилось.
Эта леди, казалось, поставила передо мной зеркало, в котором отразилось мое
собственное стремление постоянно заметать следы и быть готовым объяснить любой свой
поступок любому, кто может задать вопрос. Я не раз обнаруживал, что составляю в уме
подробные объяснения относительно каких-то незначительных промахов, — задев шинами
