 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
за бордюр во время парковки, слишком сухо ответив на телефонный звонок, — как будто от
меня требовали объяснений. Когда я работал с Дженнифер, я снова и снова поражался
тому, как постоянная озабоченность своей виной создает такой поток самокритики, что он
ослабляет — почти до катастрофического уровня — структуру человеческой жизни.
14 февраля
Голос женщины по телефону был напряженным и настойчивым.
— Доктор Бьюдженталь, я знаю, что вы заняты, поэтому долго вас не задержу. Но я
должна увидеться с вами сегодня! Это действительно важно. Пожалуйста, поверьте мне.
Пожалуйста, поговорите со мной сегодня.
Расписание было заполнено, за исключением обеденного перерыва. Я все время
обещал себе, что свято буду соблюдать перерыв. Но в ее голосе звучало отчаянье,
казалось, она испытывала сильное давление. Я представил себе, что она покончит с собой
или совершит какое-то иное ужасное действие, если я прогоню ее. Заголовок: “Психолог
отказывает в помощи. Пациент совершает самоубийство”. Но это было бы несправедливо.
Она не была моей пациенткой. Я никогда не видел ее. Почему я так сосредоточен на себе,
что беспокоюсь об общественном мнении, когда женщина взывает о помощи? Все это и
еще многое другое промелькнуло у меня в голове за несколько секунд.
— Миссис Стоддерт, я слышу, насколько важным вам представляется дело; поэтому
давайте договоримся. Мое расписание сегодня заполнено до отказа, и завтра тоже.
Поэтому я мог бы увидеться с вами в четверг в четыре — это ближайший свободный час...
— Нет, пожалуйста, послушайте. Я должна встретиться с вами сегодня.
— Хорошо, у меня есть время в два пятнадцать, это мой обеденный перерыв. Если вы
чувствуете, что необходимо поговорить сегодня, приходите в это время.
— Спасибо. Сегодня в два пятнадцать. Я приду.
Она была у меня в два, о чем свидетельствовал звонок в дверь. Я закончил сеанс с
Холом, проводил его к двери и вышел в приемную. Что это будет за женщина?
Леди, ожидавшая меня, была немного выше среднего роста, у нее была красивая
фигура и яркая одежда, контрастировавшая с ее серым лицом и непричесанными волосами.
Она коротко кивнула в ответ на мое приветствие и вошла в кабинет с непоколебимой
решимостью. Она села на стул и зажгла сигарету таким движением, что я понял: она
защищается от внутреннего напора эмоций.
— Спасибо, что увиделись со мной сегодня. Мне жаль, что я отняла у вас время отдыха.
Однако это важно.
— Я понимаю. Может быть, вы просто расскажете мне об этом.
— Постараюсь. — Пауза. — Мне тридцать три года. Моему мужу тридцать девять. Мы
женаты восемь лет. У меня... у нас нет детей. Мой муж — инженер-электронщик в Levy
Company. Сейчас он возглавляет инженерную группу. Я имею магистерскую степень по
управлению и консультированию в области образования и являюсь деканом женского
отделения Слосс Колледжа. Я уже три года на этом посту. Мои родители умерли. Родители
моего мужа оба живы, но у его отца был удар в прошлом году, и, возможно, он долго не
проживет.
Она говорила серьезно, с напором, тщательно артикулируя и часто останавливаясь.
Было впечатление, что она читает приготовленный мысленно текст.
— Да, так что же особенно волнует вас сегодня?
— Я перейду к этому через минуту, доктор Бьюдженталь. Пожалуйста, потерпите.
Думаю, это поможет, если вначале я расскажу предысторию. Хорошо?
Я согласно кивнул. Если бы я просто слушал то, что она говорила, я проявил бы
нетерпение — не для того я пожертвовал своим обеденным перерывом, чтобы
выслушивать банальную историю жизни. Но когда я посмотрел на нее и ощутил
невысказанное напряжение, я понял, что она уже произносит много такого, что может
быть для меня важно, если я собираюсь как-то помочь ей. Бог мой, да та железная маска,
которую она надела на себя сейчас, сама по себе фантастична. Очевидно, в ней кипят
какие-то страсти, но она не позволяет им прервать свое аккуратное чтение невидимого
списка данных.
— Спасибо, — и снова она продолжала в корректной, формальной манере. — Как я
сказала, я замужем восемь лет. Почти девять. Наша годовщина будет в следующем
