 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Да, я знаю, но... — Затем Дженнифер сделала то, на чем я часто настаивал, но на
этот раз по собственной инициативе. Она сидела, съежившись, на кушетке.
— О’кей, попробуем по-другому. — Она легла и, вероятно, попыталась физически
расслабиться. — О’кей, ну, посмотрим. Я думаю о Кэтрин, которая приходила ко мне
сегодня. Она беспокоится, что слишком часто пропускает лабораторные по химии. Она
хочет, чтобы я помогла ей сохранить хорошие отношения с профессором Херндоном, и
надеется избежать наказания. У нее полно уважительных причин, но все они сводятся к
тому, что во время ее лабораторок у ее приятеля свободный час, и вместо того, чтобы
заниматься химией, она забавляется с ним в его машине.
— И что это означает для вас?
— Ну, честно говоря, я симпатизирую Кэтрин. Я бы тоже предпочла общество
симпатичного парня обществу пробирок и Бунзеновских горелок. Но я не должна,
разумеется, говорить об этом Кэтрин...
— Почему?
— Ну, я имею в виду, как это будет выглядеть со стороны декана женского
факультета? — Она коротко усмехнулась. — С другой стороны, почему бы нет? Ну, если я
скажу что-то в этом роде, как тогда я смогу требовать дисциплины и вообще чего бы то ни
было? Хотя, конечно...
— Да?..
— Конечно, я могла бы... Но что, если тогда она решит, что... О, я не знаю. Если я не
буду сохранять определенную твердость, как студенты будут меня уважать? Ну, даже не
уважать, а знать, что существуют определенные ограничения, и что я... Когда я начинаю
думать о том, как бы реагировали некоторые мои сотрудники, если бы услышали, что я
говорю студентке, что сама предпочла бы прогулять... — Снова легкая усмешка. — Но
проректор настаивает, чтобы мы были строги, если прогулы намеренные, а у Кэтрин они
именно такие. Но я не понимаю, что случилось, ведь я даже не могу... Когда-то все
казалось таким простым, а теперь... Думаю, мне нужно вернуться к преподаванию или
попробовать что-то еще. Я не тот человек, который должен следить за дисциплиной и тому
подобными вещами. — Дженнифер ерзала в такт своим скачущим мыслям. Остановившись,
она приподнялась на локтях и раздраженно, с очевидным недоумением уставилась на
противоположную стену.
— Дженнифер, на ваш взгляд, какого рода человек может занимать должность декана
женского отделения? Представьте себе, что вы определяете квалификацию. Чем должен
обладать этот человек, чего нет у вас?
— Ну, одной вещью обязательно. У него должна быть более ясная голова — так, чтобы
можно было выслушивать студентов, не впутывая в это свои чувства, и так, чтобы можно
было принимать решения, которые учитывали бы и интересы колледжа, и проблемы
студентов. Такой человек не должен приходить домой и мечтать о том, чтобы разбить мужу
голову, как я Берту.
— Этот человек не должен быть расстроен и смущен, как вы.
— Ну, в идеале декан должен быть более уверен в том, что делает. А я все время
запутываюсь.
— Если вы где-то и запутываетесь, то, в основном, не на работе.
— Ну, я прекрасно знаю, что все это делает меня несчастной, и если вы думаете, что
это не так... О, погодите минуту! Когда я останавливаюсь и думаю обо всех этих запутанных
чувствах, становится совершенно ясно, что меня беспокоит. Я сама! — Она молчала,
потрясенная своим открытием. Я тоже сохранял молчание, но был уверен, что мой вид
выражал поддержку.
— Я чувствую, если бы я сама так не запуталась, то не сокрушалась бы так сильно по
поводу своей работы. Я чувствую себя несколько виноватой, что приношу свой груз к себе
в кабинет, позволяю ему вмешиваться в мое отношение к детям и разрушать планы
декана. Если бы только я могла привести себя в порядок... — Она вздохнула.
— Если бы вы могли привести себя в порядок, что тогда?
— Тогда бы я... — Только что она была глубоко погружена в себя, но теперь очнулась,
села и посмотрела на меня. — Я не помню, что собиралась сказать.
— Думаю, вы собирались сказать, что если бы вы привели себя в порядок, то не
чувствовали бы себя расстроенной из-за тех решений, которые Вам приходится принимать.
