 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Я постучал в дверь, но никто не ответил. Я почувствовал себя неуверенно и постучал
снова. Может быть, мне нужно было взять запасной ключ. Черт, нет, я не буду объяснять,
что здесь делаю, если с ней что-то произошло. Я снова постучал, и внезапно дверь
открылась. Она стояла, глядя на меня, опираясь на дверь, потому что сама была почти
невменяемой и в чем мать родила. Все, что она демонстрировала в лифте, было
абсолютной правдой. Я имею в виду, что ее тело было совершенным. Вероятно, я стоял
там, как полный идиот, уставившись на нее. Через минуту она повернулась, нетвердо
держась на своих очаровательных ножках, и велела мне войти.
Ну, я и вошел, а девушка упала на кровать, лежала и смотрела на меня, но глаза ее
были нечетко сфокусированы. Ну, как бы то ни было, одно за другим, и вскоре я уже был
голым, как она, и кувыркался с ней в постели. Ну, это была штучка! Она как будто обвилась
вокруг меня, и я не знал, что это может быть так здорово. И как раз когда все шло к
финалу, входит этот пижон! Господи! Что за время он выбрал прийти! Девчонка сперва не
заметила его, но я заметил. Он просто стоял там, глядя на нас, а потом начал смеяться. Он
смеялся так, как будто вот-вот лопнет, и я бы хотел, чтобы он и вправду лопнул. Затем
девчонка сообразила, что происходит, и велела мне встать. Я встал, а пижон велел мне
забрать одежду и немедленно уносить свою задницу из комнаты. Я подумал о том, чтобы
врезать ему, но он уже не выглядел таким невменяемым, и, кроме того, трудно скандалить
с одетым человеком, когда у тебя голая задница. Поэтому я ушел и оделся в коридоре.
Не знаю, что этот пижон сказал Берману по телефону, но когда я спустился вниз, этот
придурок был там, взбешенный, как бог-громовержец. “Верните форму и убирайтесь из
отеля, — сказал он. — Ваш чек вам пришлют, но сюда больше никогда не приходите”. Я
начал объяснять ему, что он может сделать со своей дерьмовой работой, а Берман сказал,
что дает мне десять минут, чтобы я покинул здание, или он позовет полицейских. Так все и
было, и у меня теперь нет никакой работы, ну и черт с ней.
— Ого, Фрэнк! Ну и ночка у вас была!
На одно мгновенье на его обычно неподвижном лице промелькнула улыбка. Затем он
снова помрачнел.
— Да, полагаю. Но что мне теперь делать, черт побери? Вы захотите, чтобы я платил
вам, а у меня нет богатой тетушки, которая могла бы поручиться за меня, а работу найти
трудно, да, к тому же, я устал от подобной дерьмовой работы.
— Фрэнк, вы несколько раз упомянули о моем желании получать оплату. Позвольте мне
говорить прямо. Да, я хочу получать оплату. К тому же у меня нет резервов, чтобы
работать в кредит с вами или с кем-либо еще...
— Хорошо, хватит. Я сказал, что знаю: вы хотите, чтобы вам платили. Не надо
занудствовать и читать мне лекцию.
— Что-то вы совсем распоясались, Фрэнк. Наверное, слишком часто за прошлую ночь
пришлось расстегивать пояс...
— Очень смешно! — Но он усмехнулся. Я подумал, что втайне он наслаждается своим
приключением.
— Как бы то ни было, я хотел сказать: если вам нужна отсрочка на месяц или около
того, это будет нормально, но я сомневаюсь, что смогу работать в кредит сверх этого
срока. Когда вы увидите, какова ситуация, сообщите мне, и мы вместе выработаем ясный
план, чтобы знать, на каком мы свете.
— Да, конечно. Эх, черт... Я должен найти что-нибудь в любом случае, поэтому не стоит
пугаться, правда? К тому же, у меня некоторое время будет пособие по безработице.
— Правильно.
__________
Примерно в течение трех месяцев Фрэнк беспорядочно пытался найти работу. Он
метался между яростью в адрес всей системы трудоустройства и всех потенциальных
нанимателей и погружением в глубокую депрессию с мыслями о самоубийстве. Он получал
какое-то пособие по безработице, из него оплачивал половину моего гонорара и платил за
комнату. Регулярное питание было для него проблемой, и иногда он ходил ужинать в
ночлежку в бедном квартале. Думаю, несколько раз — хотя он и не говорил об этом
прямо — он воровал продукты в супермаркете.
В это время мы снизили частоту наших встреч и решили, что Фрэнк будет посещать
терапевтическую группу.
