 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
377
Гегелевский закон отрицания отрицания пока никто не отменил. В историческом плане нельзя,
например, безоговорочно негативно, с позиций голого отрицания, оценивать различные освободи-
тельные движения, их идеологов и участников, так как это объективные закономерные процессы.
Тем более если речь идет об эволюционном развитии. Ф. Энгельс, имея в виду движущие силы
формационных периодов и смену последних, писал: «Появление молодой буржуазии нашло свое
отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата – в движении,
которое обычно называют нигилизмом»².
Здесь термин «нигилизм» употребляется в положительном контексте. Вообще, борьба про-
тив антинародных, тоталитарных режимов, произвола правителей, диктаторов, попрания свободы,
демократии, прав человека и т.д. не являются нигилизмом в собственном смысле этого слова. Са-
мовластие тиранов во все времена осуждалось. Еще Руссо заметил: «Деспот не может жаловаться
на свергающее его насилие». Это значит, что не всякая революция есть зло.
Когда нигилизм становится естественным (объективным) отрицанием старого, консерва-
тивного, реакционного, он перестает быть нигилизмом. К примеру, отрицание многих мрачных и
даже трагических страниц из нашего недавнего прошлого, прежде всего в государственной и по-
литико-правовой сфере жизни общества, справедливо и оправданно, так как представляет собой
неизбежный процесс обновления.
Позитивный заряд несет в себе конструктивная критика недостатков, порочных или от-
живших порядков, несовершенства тех или иных институтов, действующих законов, политико-
правовой системы – вообще, отрицательных явлений действительности. В этом смысле вполне ес-
тественным было, например, нигилистическое диссидентское движение в СССР в 50–70-х годах,
осуждение брежневщины, застоя, не говоря уже о более ранних сталинских беззакониях. Как про-
грессивную оценивает история деятельность русских революционных демократов – Герцена, Доб-
ролюбова, Чернышевского и других, выступавших против царизма, самодержавия, социального
угнетения.
Однако в целом нигилизм, в традиционном его понимании, воспринимается в большинстве
случаев как явление деструктивное, социаль-
См.: Новиков А.И. Нигилизм и нигилисты. М., 1972. С. 11–12. 2 Маркс К., Энгельс Ф.Соч.Т. 22. С. 41.
но вредное, особенно в наше время. Нередко нигилизм принимает разрушительные формы.
В крайних своих проявлениях он смыкается с различными анархическими, лево- и праворадикаль-
ными устремлениями, максимализмом, большевизмом и необольшевизмом, политическим экстре-
мизмом*. Нигилизм – стереотип мышления любого ра-дикалиста, даже если он этого не осознает.
Характерным признаком нигилизма является не объект отрицания, который может быть
лишь определителем его конкретного вида, а степень, т.е. интенсивность, категоричность и
бескомпромиссность, этого отрицания – с преобладанием субъективного, чаще всего индивиду-
ального начала. Здесь выражается гипертрофированное, явно преувеличенное сомнение в извест-
ных ценностях и принципах. При этом, как правило, избираются наихудшие способы действия,
граничащие антиобщественным поведением, нарушением моральных и правовых норм. Плюс «от-
сутствие какой-либо позитивной программы или, по крайней мере, ее абстрактность, зыбкость,
аморфность»².
Социальный нигилизм особенно распространился у нас в период «перестройки» и гласно-
сти. Он возник на волне охватившего всю страну всеобщего негативизма, когда многое (если не
все) переоценивалось, переосмысливалось, осуждалось и отвергалось. С одной стороны, была
видна очистительная функция нигилизма, а с другой – его побочные . последствия, издержки, ибо
сплошной поток негатива сметал на своем пути и позитивные начала. Анафеме предавалось как
плохое, так и хорошее – без разбора. О диалектике не вспоминали.
Расчистка «авгиевых конюшен» сопровождалась такими явлениями, как безудержное само-
бичевание, развенчание и осмеяние прежнего опыта, сложившихся культурно-исторических тра-
диций и привычек, изображение уходящего времени только в черных красках. Лейтмотивом этих
умонастроений было: «У нас все плохо, у них все хорошо». С пьедесталов летели имена и ценно-
сти, в которые еще вчера беззаветно верили.
Зацикленность на обличительстве, уничижительной критике граничила подчас с утратой
чувства национально-государственного достоинства, формировала у людей и всего общества ком-
плекс неполноценности, синдром вины за прошлое, за «исторический грех». Раздавались призывы
к всеобщему покаянию. В то же время значительные слои населения резко осуждали «танцы на
