 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Карен Хорни: «Самоанализ»
5
трудностями, и решат оставить поиск истины как неблагодарную работу. Ничего подобного не
случится, если человек знает, что самоанализ — это тяжелый, постепенный процесс, временами
болезненный и неприятный и требующий всю доступную конструктивную энергию.
Опытный аналитик никогда не поддастся такому оптимизму, потому что ему слишком
хорошо знакома тяжелая и подчас отчаянная борьба, которую пациент может прекратить еще
до того, как окажется способен смело взглянуть на свою проблему. Аналитик скорее ударится в
другую крайность, вообще отвергая возможность самоанализа, и будет склонен к такому
суждению не только исходя из собственного опыта, но также из чисто теоретических:
соображений. Например, он может выдвинуть довод, что пациент избавится от своих
трудностей только тогда, когда переживет вновь свои детские желания, страхи и привязанности
в отношениях с аналитиком; предоставленный самому себе, пациент в лучшем случае может
достичь неэффективного, «чисто интеллектуального» понимания. Если критически исследовать
аргументы подобного рода, чего мы здесь делать не будем, они в конечном счете сведутся к
отсутствию веры в то, что решимость пациента достаточно сильна, чтобы позволить ему
самостоятельно преодолевать препятствия, стоящие на пути к самопознанию.
Я подчеркиваю это неспроста. Решимость пациента достичь какой-либо цели — важный
фактор в психоанализе. Можно с уверенностью сказать, что аналитик не сможет увести
пациента дальше, чем тот сам захочет идти. Однако преимущество психоанализа заключается в
том, что у пациента есть аналитик — его помощь, поддержка, руководство, ценность которых
мы обсудим в другой главе. Если же пациент может рассчитывать только на собственные
ресурсы, то определяющим фактором становится его решимость — сама возможность
самоанализа зависит от того, насколько она сильна.
Фрейд, разумеется, понимал, что такую решимость могут создавать тяжелые страдания,
вызванные невротическими проблемами. Но если тяжелые страдания отсутствовали или
исчезали в ходе лечения, то объяснить такое побуждение становилось весьма затруднительным.
Он предполагал, что «любовь» пациента к аналитику может быть дополнительным стимулом
при условии, что она не предполагает непосредственного сексуального удовлетворения, а
довольствуется получением и использованием помощи аналитика. Это звучит правдоподобно.
Но мы не должны забывать, что при любых неврозах способность любить серьезно нарушена и
то, что кажется «любовью», на деле оказывается проявлением обостренной потребности
пациента в привязанности и одобрении. Правда, есть пациенты — и я полагаю, что их и имел в
виду Фрейд, — которые довольно далеко заходят в своем желании доставить удовольствие
аналитику, включая готовность в той или иной мере без критики принимать его интерпретации
и попытки продемонстрировать улучшение. Однако усилия такого рода не объясняются
«любовью» к аналитику — они являются средством ослабить скрытый страх пациента перед
людьми и, в более широком смысле, типичным для него способом справляться с жизненными
проблемами, поскольку он не чувствует в себе силы, чтобы проявлять больше уверенности в
себе. Следовательно, эта мотивация — хорошо проделать работу — зависит, по сути, от
отношений с аналитиком. Как только пациент чувствует себя отвергнутым или критикуемым —
а это часто случается с подобного типа людьми, — он упускает из виду собственные интересы,
и тогда психоаналитическая работа становится полем битвы для злости и мести пациента.
Однако еще более важной для аналитика, чем ненадежность этого побудительного мотива,
является необходимость его ослабить. Тенденция поступать так, как ожидают другие,
независимо от собственных желаний представляет для пациента значительный источник
проблем; поэтому вместо того, чтобы ее использовать, она сама должна быть подвергнута
анализу. Таким образом, единственным эффективным стимулом, по мнению Фрейда, остается
желание пациента избавиться от тяжелых страданий; но эта мотивация, как справедливо
утверждал Фрейд, недолговечна, потому что имеет тенденцию к исчезновению по мере
ослабления симптомов.
Тем не менее этот стимул мог бы считаться достаточным, если бы устранение симптомов
было единственной целью анализа. Но так ли это? Фрейд никогда не высказывался однозначно
на этот счет. Говорить, что пациент должен стать способным работать и получать удовольствие,
не имеет большого смысла, если не уточнить, что представляют собой обе способности.
Способность к механической работе или творческой? Способность получать сексуальное
