 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Сципион Сигеле: «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии»
33
проступками против нравственности, и это низкое умопомешательство, произвед¸нное похотью
и видом крови, оканчивается подчас самой гнусной подлостью и каннибальством.
Все чудовища, которые ползали скованные на дне человеческой души, подымаются в одно
мгновение из глубины человека; подымаются не только злобные инстинкты с их скрежетом
зубов, но и гнусные помыслы с их пеною у рта, и эти две стаи, соединившись, остервеняются на
женщин, которых славная или постыдная известность заставляет обратить на них внимание: на
мадам Ламбаль, подругу королевы, на Деруэ, вдову известного отравителя, на цветочницу из
Палерояля, изуродовавшую весьма жестоко, благодаря ревности, своего любовника,
французского гвардейца. В этих случаях с жестокостью соединяется и похоть, присоединяя
таким образом к мучениям — оскорбления, и к угрозам против жизни — угрозы против
нравственности. Во время убийства мадам Ламбаль, умершей очень скоро, живод¸ры эти могли
осквернить один только труп; но для Деруэ, и особенно для цветочницы, они с жестокостью
Нерона придумали огненные ложа ирокезов. От ирокезов до каннибализма — очень малое
расстояние: были случаи, что некоторые переходили и его.
"В Аббэ старик-солдат, — писал Тэн , — по имени Дамэн, вонзил саблю в бок помощника
генерала де Лален, погрузил в отверстие руку, вырвал сердце, подн¸с его ко рту и стал его
разрывать. Кровь, говорит очевидец, текла по его губам, образуя нечто вроде усов. В Форсе
была разорвана на части мадам Ламбаль; я не могу описать того, что делал с е¸ головою
парикмахер Шарло; скажу только, что другой, из улицы Сен-Антуан, н¸с е¸ сердце и кусал его
зубами".
Здесь можно повторить то, что сказал М. Дюкан по поводу одного аналогичного случая,
что это были сумасшедшие, и что их место — в Шарантоне, в отделении для буйных.
Мы не говорим о нравственной испорченности прирожд¸нного преступника, которая не
повреждает его интеллектуальных способностей; здесь речь ид¸т о настоящем
умопомешательстве, выделяющем из среды ему подобных того, кто совершает такие гнусные
поступки. — Что толпа находилась в состоянии такого именно умопомешательства, мы имеем
доказательства не только в гнусности преступлений, ею совершаемых, но и в той ничтожной
степени рассудка, которую она проявляет перед их совершением. Толпа предпочитает убить
своих друзей (или по крайней мере тех, кого она считает такими) вместе с врагами, чем ждать,
пока они отойдут в сторону.
"Во время расстрела заложников, — рассказывает Дюкан , — один из коммунаров хватал
каждого попа попер¸к тела и перебрасывал через стену. Последний поп оказал сопротивление и
упал, увлекая за собою федералиста. Нетерпеливые убийцы не желали ждать и… убили своего
товарища так же быстро, как и попа".
Это — абсолютно безумное преступление, не имеющее ни причины, ни цели; это — не
рассуждающее и ничего не понимающее бешенство, естественное последствие опьянения
кровью и выстрелами, криками и вином; это — как говорят вышедшие из сражения арабы —
пороховое безумие; это — безумие, скажем мы, возвращающее человеку его атавистические
влечения, так как оно проявляется даже в самых низких животных, вышедших из битвы.
"Часто случается, —
говорит Форель , — что муравьи-амазонки охватываются таким
бешенством, что кусают все попадающееся им в челюсти: личинок, своих товарищей, даже
своих рабов, которые пытаются их успокоить и стараются держать их своими лапками до тех
пор, пока не исчезнет их гнев".
Толпа тоже доходит до этого, и это уже последняя фаза е¸ умственной и нравственной
испорченности.
IV.
Рядом с этой многочисленной толпой, не знающей границ и опускающейся с
атавистично, судя по тому, что говорит Ломброзо. Поскольку же это случается с отдельными прирожд¸нными
преступниками, постольку же этот инстинкт проявляется и в толпе, показывая таким образом другую аналогию
между индивидуальной и коллективной криминальной психологией.
